Его пристальный взгляд исследовал каждый дюйм моего лица.
‒ Мы знакомы, ты разве не помнишь? ‒ молодой человек, что преследовал меня часто во снах, кошмарах надо сказать, и часто вспоминался все эти года, с иронией вскинул тёмную бровь. ‒ Мне показалось, ты прекрасно всё помнишь до сих пор.
‒ Нет, я не об этом. Что ты за человек, Слава Романов? ‒ вновь спросила с замиранием в сердце.
Он по-мальчишески улыбается.
‒ Ты неплохо знаешь, что я за человек.
‒ Нет, не знаю. ‒ Сказала настойчиво. ‒ Или ты действительно тот несносный оглашённый мальчишка, что и пять лет назад? ‒ выпалила уверенно и стала буравить его выпытывающим взглядом.
Ухмылка озарила его лицо.
Почему он постоянно делает это, когда говорит со мной? Он ведь понимает, как я реагирую на это. Считаю это насмешкой над собой и настоящим издевательством. А он только и рад.
"Вдруг он пытался все эти разы лишь заставить улыбнуться тебя? ‒ решило весьма глупо подсознание". Какой вздор.
‒ Ты знаешь, что я не всего лишь тот мальчишка, девчонка Тоня. Ты знаешь. ‒ Уверенно отчеканил он.
Я сидела на скамье и болезненно наблюдала за тем, как он стоит передо мной, вот спустя пять лет снова, всё также улыбается и разговаривает глубоким проникновенным голосом, с ладонями в карманах штанов и уверенно расправленными плечами, как с обложки журнала.
Я не нахожусь с ответом. Знаю, кто он. Не знаю только одного ‒ кто он по отношению ко мне. И кто я по отношению к нему.
‒ Твой внезапный уход из кружка. Ты боялась меня, ‒ так произнёс парень, будто обвинял меня в этом. ‒ Знаешь, ты здорово постаралась тогда и довольно впечатлила, если не сказать удивила. ‒ Он не договаривает, кого впечатлила, но я итак всё понимаю, и смотрю большими внимательными глазами на Романова.
‒ Я не боялась тебя, ‒ спокойно отозвалась, понимая, что если разговор не закончится как можно скорей, чего-нибудь ужасного и не слишком приятного не миновать.
‒ Боялась. Признай это. ‒ Требует он и шокирует меня своей новой причудой. Вячеслав сократил расстояние между нами до двух шагов и коснулся с высоты своего роста моего плеча, некрепко и, как подумали бы со стороны, по-дружески, а то и ещё как, сжав его ладонью с тонкими длинными пальцами, идеальными, например, для игры на пианино, или для игры с душами невинных девочек. Я отшатнулась от него и свела брови к переносице, заподозрив что-то неладное, и недаром. ‒ О Боже, ты боишься меня до сих пор! Почему я так пугаю тебя? ‒ вроде бы вполне искренне осведомился молодой человек. ‒ Ответь мне, и я буду стараться делать это ещё чаще. ‒ Злосчастно и дико весело выпалил Слава Романов и ухмыльнулся в своём амплуа.
Неприязнь переполнила, и я вскочила со скамьи. Он удивлённо и всё также с весельем глянул на меня.
Встала впритык к нему. Радужки его глаз были золотыми, увлекающими.
Да как он смеет продолжать так разговаривать со мной! Романов, ну, погоди.
‒ Нет, не боялась! Пойми и уясни одну вещь, я ненавидела тебя, да и только! ‒ в сердцах воскликнула, в карих глазах заколыхал дикий огонёк злости.
Схватилась за ремешок сумки через плечо и зашагала прочь из сада. Только напоследок, прежде чем исчезнуть из поля зрения парня, обернулась и ровным непроницаемым голосом громко произнесла:
‒ Ректор поставил занятия в пятницу и субботу по вечерам. Суббота выходной день, и ты наверняка против такого. Можешь отказываться, мне плевать.
Он больше не произнёс ни слова.
Я задела чувства Славы Романова?
Бред.
***
Я любила перевоплощаться в кого-нибудь другого, не похожего на меня, на творческую девочку Тоню, уважающую, понимающую, покоряющую и ценящую искусство. В чёрной милой шляпке, с привлекательно лохматыми волнистыми волосами, алой помадой на губах я играла дерзкую и эпатажную леди: у моей героини был пристальный и искушающий взгляд знаменитой Одри Хепберн, пухлые красные губы, как у не менее известной Мэрилин Монро, и светло-пшеничные, блестящие волосы, как у потрясающей Бриджит Бордо. Я посмотрела в зеркало и ясно увидела в себе их черты, в силу своего невероятного, огромного воображения. Быть может, я и есть эта дерзкая леди? Или я лишь могу себя представлять таковой? На самом деле я совсем другая. По-особенному добрая чудачка, изредка страдающая из-за такого своего характера.
Все эти женщины, Мэрилин, Одри, Бриджит ‒ знаменитые и такие прекрасные актрисы, были секс-символами прошлого двадцатого века. Это мои любимые героини, и я часто сравнивала свои внешние черты именно с ими тремя. Нет, я не была такой красоткой, я лишь любила представлять себя такой. Возможно, если верить тому, что в этом мире может быть всё что угодно, я могу подумать, что я тоже в какой-то степени играю особую роль. Нет, я не Мэрилин, не Одри и уж точно не Бриджит, из общего у меня с ними только пол, я ‒ Тоня Высоцкая, девушка из России, мечтающая поучаствовать в истории искусства этого века и добиться всего того, чего желаю.
Маленькое чёрное платье с вишенками, и чудесная шляпка прекрасно гармонировали друг с другом, в таком виде я собиралась в парк, на встречу с Инной. Была мне уготовлена и другая встреча. Впрочем, встреча спланированная, как позже поняла, но только не мной. Жизнь решила хорошенько оторваться на мне и посылала волны новых встреч и весьма необычных событий каждое мгновение с тех пор, как я пришла на мюзикл "Роковой мир". Встретила мальчишку. Вспомнила театральный кружок и его дорогих преподавательниц. Постановку "Ромео и Джульетта". Я много чего вспоминала, ведь с последнего дня лета Он не выходил из головы. Раньше парень тоже частенько являлся в воспоминаниях и тех жутких снах.
"Были бы сны такими жуткими, улыбалась бы ты на утро так глупо и сопливо, как всё ещё та тринадцатилетняя девчонка? ‒ язвительно ухмыльнулось подсознание".
Дело в том, что сны были не только жуткими, но и смешными. Да, дело именно в этом. Вовсе не в том, что я испытывала какую-то потаённую в уголках души радость.
А ведь здорово я дала ему отпор. Даже сказала, что ненавидела его пять лет назад.
Возможно, я правда имела в виду лишь прошедшее время, а быть может, и настоящее, думал Слава Романов. Кто знает? Даже я сама не догадываюсь об этом.
Если этот человек согласится со мной придумывать выступление на День института, приму как должное и буду стараться оставаться непроницаемой и спокойной рядом с ним. Смех и грех, ведь ранее никогда не получалось это делать.
У меня даже есть идеи выступления. Пока только зарисовки, но довольно необычные, на мой взгляд. Постановка "Кукла и кукловод" ‒ девушка-балерина и её враг, который будет играть с ней. Символично, не правда ли? Я бы сделала кукловодом себя, да только с огорчением понимаю, что он не сойдёт за балерину. Быть может, тогда два кукловода? Будут пытаться завести друг друга и бороться за победу, мол, кто сильнее. Соперничество с ним, вновь? Нет, я от этого устала! Я не хочу соперничать. Хочу лишь сыграть на сцене со Славой Романовым ещё раз, с душой и насыщением. Признаю. В этом плане, всё же, роль балерины достаётся мне, роль кукловода ему.
Идея вторая странная, но почему-то привлекающая моё внимание куда больше, чем первая ‒ "Фрагмент из жизни бандитов Бонни Паркер и Клайда Бэрроу". Молодые и отчаянные любовники, сообщники-грабители, в начале своего пути успешные, а в его конце испытавшие неудачу. Мне невероятно нравилась эта реальная история. Захотелось сыграть Бонни. Будет ли он в восторге от роли Клайда? Я надеюсь, да.
"И ты ещё думаешь о какой-то совместной работе над постановкой? ‒ подсознание сегодня откровенно изгалялось надо мной. Я уже говорила, как часто противоречу сама себе. ‒ Чёрт побери, ты выкрикнула ему в лицо, что ненавидишь его. Он, как дурак, наверняка поверил и теперь никогда не захочет иметь с тобой дело. Только в отличие от Романова ты-то хочешь встречать его снова".
Добираясь до парка, скрежетала зубами от внутреннего ехидного голоса, часто морально просто вырубающего сознание. Мы враги самих себя. Надумаем не пойми что и сами потом от этого страдаем.