Даже казалось, что он слишком умный для своего юного возраста. Ещё мама и папа часто мне говорят, что я тоже слишком умна для своих тринадцати. Неужели это сходство между нами? Между мной и Славой Романовым есть сходства, уму не постижимо!
Он ‒ хорош собой. Я не буду описывать его внешность. Если я сейчас начну описывать его внешнюю оболочку, то не смогу остановиться. Слишком много хочется о нём сказать, рассказать, но, быть может, в другой раз я скажу, каков он на лицо, Слава Романов.
Пока я просто повторю ещё единожды ‒ он чертовски хорош собой.
Но это не делает его лучше в моих глазах. Скорее, только хуже.
Он ‒ настоящий антагонист истории моей жизни. Он ‒ Вячеслав Романов, парень, постоянно напоминающий о себе очередной порцией издевательской шуточки или выходки, множеством проказ на уровне "поиздеваться над этой девчонкой так, чтобы она села на стул, вымазанный суперклеем", "поиздеваться над этой девчонкой так, чтобы она в последний момент потеряла листы со своим текстом и облажалась перед преподавательницей, протягивая вместо нужных слов только долгое и потерянное "э-э-э"", "поиздеваться над этой девчонкой так, чтобы она наивно приняла от своего врага тёплую булочку с орешками, подумав, что тот так заглаживает вину и извиняется за все свои мучительные и раздражающие выходки, но вместо этого дать ей искусить булку с орехами, начинённую внутри мёдом, на который у девчонки жуткая аллергия, о которой недо-врагу стало доподлинно известно", "поиздеваться над этой девчонкой так, чтобы она не заметила перемен в своей модной новой курточке белоснежного цвета, и вышла в ней на улицу, после только дома в зеркале увидев на спине надпись "Мисс воображала года" и поняв, почему все прохожие так странно озирались на неё по дороге", и было ещё много выходок, но всех не упомнишь, особенно перестаёшь все запоминать, когда начинаешь к этому привыкать. А я привыкла, но не смирилась. И он всё никак не смирится с тем, что я не принимаю поражение. Наверняка он иногда даже подумывает о том, что я могу отомстить ему в самый важный и неожиданный последний момент. Подумывает, но нисколечко не боится меня, он всячески делает так, чтобы я боялась его. Но я не боюсь. Как сказал Макиавелли ‒ держи своих друзей близко, врагов ещё ближе.
В нём присутствуют волны ребячества, он порой кажется мне таким глупцом, в хорошем смысле слова. Я даже в тайне ото всех, и тем более от него, считаю это плюсом парня. Просто он такой глупец и ещё мальчишка, хотя хочет казаться всем взрослым и крутым, но своим поведением всячески портит свой же имидж. Иногда также ловлю себя на мысли: "Или улучшает?!".
Ведь мальчишки такие забавные. Хоть и сами того иногда не понимают. Все их препирательства, глупые шуточки, забавные подтрунивания и прикольчики, ‒ это так по-детски наивно. Многим девушкам нравится наивность в парнях. Тогда, в тринадцать, мне это очень нравилось в нём. С ума сойти, как стыдно, что я в этом призналась.
Но, может, именно поэтому я ни капли не боялась очередной его выходки. Только злилась, порой даже жутко бесилась, куда без этого. Он понимал, что не боюсь, и бесился из-за этого ещё больше, чем я из-за Романова.
Слава нравится почти всем девчонкам в нашем кружке, за исключением тех, кому нравится больше Егор Добровольский, его главный соперник в прошлом, ну или нравится кто другой. В настоящем, кажется, теперь его главным соперником стала я, правда, пока ещё не показавшая себя в какой-то определённой роли на сцене театра, но уже не раз заявившая о том, что способна на большее, чем он думает. Особой наглостью я никогда не обладала, но когда я впервые пришла в театр, благополучно пройдя до этого кастинг на вступление в коллектив, заявление о том, что я ничем не хуже его, слишком много о себе вообразившего парнишки, вырвалось как-то само собой. Нет, вообще-то, прямого заявления об этом в тот день нашей первой встречи не было, но ему показалось, что это именно оно и было.
Я зашла тогда в этот же зал, просторный и весь залитый солнечным светом, льющимся из широких окон, в которых виднелись игриво покачивающиеся берёзки, как бы дружно посылающие мне знак, мол, скоро тебе будет так весело, что не поздоровится. Я захотела расшифровать этот порыв ветерка и покачивание берёзок в жаркий летний денёк, а конкретно, первое августа, именно так. С моими причудами я и не такую расшифровку придумаю. Но я, смелая и волевая ещё на тот момент, нисколечко не подозревая о грядущем тяжёлом будущем, не обратила внимания на предупреждение берёзок и уверенной походкой вышла в середину зала, который тогда был ещё пуст и не загромождён множеством рядов зрительских сидений. Услышав тогда шум чьих-то шагов, все коллективно обернулись, чтобы взглянуть на пришедшего в театральный зал.
Кругом стояла немая тишина, поэтому меня все прекрасно расслышали, когда я начала говорить.
‒ Здравствуйте, Зинаида Николаевна. Мы встречались с вами вчера в этом же зале, когда я проходила кастинг на вступление в кружок, ‒ оповестила преподавательницу, сидящую за столиком в кругу детей и подростков, внимательно дружно изучающих меня. Почти всегда я любила внимание к себе, не считая только слишком уж навязчивых и выпытывающих взглядов. Что за актёр, не любящий привлекать к себе внимание? Вокруг такого человека всегда будет стоять шумиха, зрители будут расходиться во мнениях, некоторые расхваливать актёра, его игру и талант, другие судачить о нём и строить из себя великих критиков всея планеты Земля. В этом и есть вся прелесть славы.
Это стало моим первым заявлением. Уж не знаю, почему Слава принял его на свой личный счёт, может, потому, что когда я уверенно дефилировала по залу и произносила свою "вступительную" речь, глаза мои вскоре невольно принялись изучать одного человека среди всех, и им оказался именно он. Я совсем случайно выделила его своими внимательными глазами, и казалось, это заметил не только он сам, но и другие тоже. Я смотрела на него и смотрела, так долго, пока Зинаида Николаевна не сказала подойти к ней и ребятам и присесть за столик. На секунду мой взгляд оторвался от парня привлекательного вида. Я молча села за стол и представилась:
‒ Меня зовут Тоня Высоцкая и мне двенадцать лет. Скоро будет тринадцать, ‒ не преминула уточнить я. ‒ Я буду рада вступить в ваш коллектив и показать свой талант.
А вот и второе заявление! Я, будучи уверенной в существовании таланта как такового у себя, не поскупилась и сразу же всем рассказала об этом. Пару раз, когда он особенно доставал меня, я жалела о том, что вообще произнесла хоть слово тогда. Но потом вспоминаю о том, что всегда нужно держать планку и не обращать внимания на чьё-то недовольство. Пусть себе будет недоволен молча, в тряпочку.
Вот только это не про него, Вячеслава Романова, любимчика всех и вся планеты Земля. Я не раз дразнила его таким званием. Парень жутко бесился тогда, что, конечно, было мне по нраву, дикому такому нраву.
‒ Мы очень рады тебе, Антонина! Надеюсь, ты подружишься со всеми ребятами и найдёшь себя, ‒ сказала тогда Зинаида Николаевна, она вела первое моё занятие. На следующее занятие я повторно знакомилась с Еленой Дмитриевной, которая была требовательнее своей матери, в силу того, что Зинаида Николаевна была женщиной в возрасте и к детям и подросткам относилась с неимоверной добротой и вообще не могла никогда ни на кого накричать, даже если тот заслужил такое отношение к себе, а вот Елена, несколько лет назад сама прошедшая трудный подростковый возраст, знала, как нужно вести себя со всеми нами, где похвалить, где отчитать, чтобы из нас получился достойный актёр. Если учиться этому искусству с детства, гораздо больше шансов иметь в будущем успех. Это постоянно твердила нам Елена Дмитриевна, не понаслышке зная об этом, ведь её мать занималась с ней в театре с детства дочери. Об этом всём нам поведала как-то Зинаида Николаевна. Поэтому Елена, желая, чтобы мы были хоть немного похожи на неё, своего преподавателя, требовала от нас гораздо большего, чем мы думали, сможем дать.