Моя комната отличалась от остальных: она была такой же чужой в этой квартире, как я этой семье. От волнения она показалась мне кубом, такое впечатление создавалось из-за высоких потолков и ограниченного пространства. Мой взгляд упёрся в окно, которое было узким и длинным, по сравнению с другими окнами в доме. Вид из него открывался на стоящую впереди кирпичную стену другого дома. Я еле подавила вырвавшийся из груди вздох. Эта стена впереди не давала свободы взгляда, и я уже представляла, как изо дня в день, я буду вставать и видеть с утра эту стену, закрывающую от меня солнце. Мне даже показалось, что в комнате холодно, и я обхватила себя руками.
‒ Вид отсюда, конечно, не такой красивый, как из других комнат, ‒ услышала я голос Лилии. – Зато тебя ничего не будет отвлекать от уроков. И здесь очень тихо. Одно время мы хотели поселить сюда кого-нибудь из мальчиков, но… – Лилия поняла, что допустила оплошность и быстро исправилась: − они предпочли жить вместе.
‒ Я редко смотрю в окно, ‒ заметила я и огляделась.
У стены справа стояла узенькая кровать со спинкой из блестящих прутьев, застеленная стёганным покрывалом, у окна деревянный письменный стол с тремя ящиками, возле которого примостился самый обычный строгий стул с жёстким сидением и прямой спинкой. На окне висели простенькие занавески в голубой цветочек. Слева от двери приютился скромный шкафчик для одежды. Самое плохое в комнате было то, что в ней было слишком мало света. И можно было только представить, как уныло здесь, когда на улице пасмурная погода.
‒ Ты можешь разложить свои вещи в шкафу и поставить книги на полку.
Лилия указала на полку, висевшую напротив стола.
‒ У меня нет книг, ‒ спокойно сказала я.
‒ Ты не любишь читать? – подняла выщипанные брови Лилия.
‒ Я оставила те книги, которые у меня были, подруге.
‒ У нас хорошая библиотека, и, если ты будешь аккуратно обращаться с книгами, мы разрешим ей пользоваться.
Я снова кивнула вместо ожидаемой Лилией благодарности. Ничего она от меня не дождётся. Никаких эмоций, никакой откровенности. Я не просила меня облагодетельствовать.
‒ Ну что, давай я познакомлю тебя с мальчиками и ненадолго оставлю разобрать вещи. Обед ровно в половине третьего.
Я бы предпочла сначала побыть одной, поправить волосы, но Лилия уже вышла из комнаты, и мне пришлось последовать за ней.
Контраст между моей комнатой и комнатой, где жили мальчики, был огромен. Солнечные блики сверкали на светлых обоях и паркете. В комнате у окна стояли два сдвинутых друг к другу письменных стола, за которыми в пол-оборота к нам сидели сыновья Лидии. У одного в руках была книга, другой что-то мастерил. Заметив нас, оба повернулись.
‒ Мальчики. Это Люсинда.
‒ Люсинда, ‒ Лилия слегка взмахнула рукой направо – это Вольдемар, а это взмах руки налево – Феликс.
То ли манерности голоса Лилии, то ли от желания произвести впечатление на особей мужского пола, я присела в реверансе. Послышался смешок справа, где сидел Феликс.
‒ Люсинда, не паясничай! – сказала Лилия.
Я выпрямилась и бросила быстрый взгляд на Феликса, который тут же покраснел и уткнулся в книгу.
В тот момент, когда Лилия представляла нас друг другу, я подумала, что моё необычное имя странным образом подходило к вычурным именам мальчишек. И, может, Лилия выбрала меня из-за имени?
Забыв обо мне, Лилия вступила в разговор с сыновьями о побывавшем сегодня репетиторе французского языка, а я принялась исподтишка рассматривать мальчишек.
Если бы я не знала, никогда бы не подумала, что они братья. Белобрысый Феликс с нежной, словно у девушки, кожей и еле заметными бровями и Вольдемар, смуглый с большими карими, почти чёрными глазами под сросшимися густыми бровями и чётко очерченным ртом, над которым я заметила маленькие усики. Впрочем, неудивительно, он старше меня на четыре года, значит, ему уже шестнадцать, в то время как Феликсу только четырнадцать. Голоса их тоже отличались друг друга: у Феликса был высокий быстрый голос, похожий на материнский, но без высокомерия, а у Вольдемара низкий, уверенный с чётко выговариваемыми словами, словно голос диктора. С матерью оба разговаривали вежливо и спокойно, несмотря на то, обоим занятия с репетитором французского языка явно не нравились, но им хватало чувство юмора отнестись к этому с иронией.
Наблюдая за ними, я поняла, что с Феликсом мы станем друзьями. Он уже иногда посматривал на меня, пытаясь неловко острить, как делают мальчишки желая произвести впечатление. А вот взгляд Вольдемара мне поймать не удалось: он смотрел куда угодно, только не на меня, словно меня не существовало, а я не могла оторвать взгляда от его красивого лица и с грустью подумала, что в школе, наверно, за ним бегают девчонки. Я заставила себя перевести взгляд в окно, в которое щедро светило солнце и вспомнила свою комнату.