Люся обожала деду за его любовь к свободе, за колкие замечания, которые он отпускал по поводу их знакомых. Их роднила любовь к лошадям, которых была целая конюшня в загородном доме в Рассказовке. Люся, одетая в широкую блузу и широкие шаровары на манжетах, носилась галопом по полям.
Люся жалела о том, что у неё не было сестёр и братьев. Всё внимание доставалось ей. Каждое слово, каждый жест и шаг были под женским контролем. Люся, если можно так выразиться, всё время была на мушке. Люся страдала от бесконечных замечаний: не так села, встала, сказала, но не осмеливалась на открытый бунт.
Сегодня Люся спустилась в столовую для того, чтобы, глядя на троицу, упиваться своим маленьким женским счастьем. Оказывается, принадлежать мужчине – это наслаждение, а не обязанность, как ей внушали. Сердце Люси сжалось от переполнявшей радости. Она знает то, о чём не догадываются взрослые.
‒ Марьяша, я передумала. Не надо закалывать волосы, перехвати их лентой. − На круглом лице служанки отразилось удивление, она замерла со шпильками в руках. ‒ Делай, как тебе говорят! Я проголодалась и не собираюсь ждать полчаса, пока ты меня завьёшь.
Марьяша положила шпильки на туалетный столик и, найдя в коробочке, бархатную ленту, повязала её вокруг головы.
Люся встала и, повернувшись боком, тряхнула рассыпавшимися локонами, а потом сбежала с лестницы и буквально влетела в гостиную, а не степенно вошла, как её учили.
‒ Доброе утро!
Три дамы из старинного графского рода Меликовых восседали за огромным столом в гостиной с овальными окнами. Все трое с ровными спинами и прижатыми локотками, одетые в платья блёклых тонов с высокими воротниками.
Люся уселась на своё место и, облокотившись на спинку стула, схватила с тарелки горячий пирожок руками.
Три женщины переглянулись и положили вилки и ножи на тарелки. Старшая из рода Меликовых, графиня Анна Владимировна, сверкнула глазами сначала на Люсю, а потом на её мать.
‒ Посмотри на свою дочь. Она выглядит как служанка и не имеет никаких манер.
‒ Людмила, что с твоими волосами? Разве графиня Меликова может выйти к завтраку в таком виде?
‒ Но мы завтракаем только втроём. Даже папа нет, - Люся улыбнулась.
‒ А слуги? – поджала и без того тонкие губы графиня Тамара Михайловна Меликова, так и не вышедшая замуж.
‒ Сядь ровно и не подпирай стул, ‒ вторила ей старшая Меликова.
Люся выпрямилась. В этом доме только и разговоров, как о приличиях. Она пропустила мимо ушей тираду о своём поведении, думая о Гришеньке. Как бы она хотела сейчас завтракать с ним в его комнатке, а не дома, где каждый приём пищи сопровождается нотациями. По крайней мере, сегодня за дело, со злостью подумала Люся, чувствуя, что настроение портится и от счастья, словно от разбитой вазочки, отваливается по кусочку.
‒ Ну что ты молчишь, Александра? – старшая Меликова взглянула на дочь.
‒ Людмила, если ты не хочешь одеваться к столу, завтракай у себя в комнате, ‒ отчеканила Александра. ‒ И сядь, как тебя учили.
Люся села ровно, прижав локотки к бокам. Аппетит пропал. Наверно, Гриша прав, она слишком слабенькая для борьбы. Вот сегодня попробовала и хватит. Только настроение испортила. Надо было позавтракать в постели.
‒ Мы надеемся, что сегодня вечером ты будешь вести себя достойно, чтобы нам не было за тебя стыдно? – спросила старшая Меликова.
Люся вспомнила про платье, которое она втайне заказала у модной портнихи. Платье по последней моде с большим декольте. Осмелится ли она одеть его сегодня? Или будет похожа на всех остальных девиц в том, что для неё выбрали?
Но как же она собирается бороться с условностями этого мира, если боится надеть платье, о котором мечтала? Как собирается быть вместе с Гришенькой, если для этого нужно выдержать борьбу, куда более серьёзную, чем противостоять колким замечаниям троицы? Ну и что с того, что она похожа на служанку? Гришенька говорит, что скоро не будет ни богатых, ни бедных. И об этой новой жизни его книга. И у них тогда будет новая жизнь, в которой будет место только для любви. И у них будут дети, которых она никогда не будет мучить.