– А ну-ка иди сюда, Люсинда, ‒ испугалась Марина. – Так, ручки вниз опусти, − Марина ловко начала обмерять меня, прерываясь, чтобы записать цифры. – Какая ты худенькая.
− А что их там, в детдоме, кормили что ли? – фыркнула Лилия. – Погоди, ещё поправится. Всё перешивать придётся.
− Не поправлюсь! – буркнула я.
− Если будешь есть столько сколько сейчас, поправишься, ‒ отрезала Лилия и открыла шкаф. – Вытащила оттуда два платья и одну юбку. Бросила на кровать. Постояла, изучая шкаф полный нарядов. Достала ещё одно платье скучного тёмно-фиолетового оттенка и бросила в кучу. – Мариша, я отобрала платья, которые не ношу. Перешьёшь для неё.
Марина послюнявила карандаш, закрыла тетрадку и стала перебирать платья. Я онемела от возмущения. На глазах даже слёзы выступили. Значит, я должна носить обноски? Моя мечта, когда я в красивом платье иду по Москве, а все смотрят на меня, помахала мне ручкой? Я буду носить то, что уже не носит Лилия?
‒ Вот это очень тёмное для девочки, ‒ сказала портниха, откладывая лиловое платье. – А вот из этого я могла бы сшить юбочку. А из этого, ‒ она взяла грязно-жёлтое платье с каким-то дурацким рисунком и подошла ко мне. Приложила. ‒ Я почувствовала запах горьковатых духов Лилии. Меня затошнило. Я вырвала платье из рук портнихи и швырнула обратно на кровать. Повернулась к Лилии и сжала кулаки.
− Я никогда, слышите?! Никогда не буду носить обноски!
Рот у Лилии приоткрылся.
− Деточка, ‒ только и сказала Марина.
− Обноски?! – возмутилась Лилия. - Да как ты смеешь?! Обноски это то, что на тебе. Вон отсюда, дрянь. Будешь дома сидеть, пока не поумнеешь. Ничего не получишь!
Я бежала по длинному коридору, чувствуя, как текут по лицу слёзы. Никогда я не чувствовала себя более униженной, чем сегодня. Даже в детском доме никто меня не унижал. Я ни минуты не останусь в этом доме. Уж лучше жить на улице. Я бросилась к двери и выбежала из дома прямо в тапочках. Пронеслась вниз по лестнице, хлопнула дверью парадной и уткнулась в Феликса.
− Эй, ты куда? – он смотрел на меня голубыми глазами. – Что ревёшь? Кто обидел?
‒ Пусти не до тебя, − я попыталась его оттолкнуть, но он перехватил мои руки. – Да погоди ты. Что случилось?
− Да какая тебе разница?! Иди домой к мамочке, ‒ я снова вырвалась и пробежала несколько шагов, но тапки мешали, и он снова схватил меня.
− Послушай, как тебя там зовут?
От этого унижения я забарабанила по его груди кулачками.
− Ты даже не помнишь, как меня зовут?! Я тут для вас, как таракан. Зачем они меня взяли? Да лучше бы я жила в детском доме или на улице.
− Да прекрати ты истерику, ‒ неожиданно спокойно сказал Феликс. – Помню, я как тебя зовут. Люсинда. Только имя странное.
− Красивое имя. Римское.
Он пожал плечами.
− Ты не реви только, Люсинда? Мороженое хочешь? – он улыбнулся.
‒ Мороженое? – от удивления у меня даже слёзы высохли. – Мороженое я ела всего два раза в жизни. И мне казалось: нет лучшего лакомства.
‒ Пошли скорее.
‒ Но я… − я вспомнила Лидины слова. – Моё платье…
Феликс оглядел меня.
− А что с ним?
− Ну ладно, ‒ я пожала плечами. – Если тебе со мной не стыдно, тогда пошли. О том, чтобы вернуться домой, для меня не могло быть и речи.
− Ты совсем дурында, Люсинда? – он покрутил пальцем у виска, и мы оба рассмеялись. – Нормальное платье, - Феликс покраснел и вдруг добавил. – Ты, вообще, красивая.
Я потупилась. Потом схватила его за плечо.
− Мои платья ужасны. Они были прекрасными там. Там, в детском доме, я была другой. Здесь правит твоя мама. Я не понимаю, зачем меня оттуда забрали?
‒ Тебе дали шанс. Так папа сказал.
‒ Шанс?! Мне дали шанс почувствовать самое большое унижение в моей жизни. Я не знаю, зачем я здесь и почему, но я докопаюсь. Должна быть
веская причина, чтобы меня усыновить. Я не нужна твоей матери.
− Да и наплюй! Пошли лучше мороженое купим. Ты какое любишь: эскимо или в стаканчике?
‒ Но… - я посмотрела на Феликса. Как жаль, что нельзя съесть сразу два или три. – Эскимо, - наконец, сказала я, вспоминая, что те оба раза ела мороженое в стаканчике.
Мы пошли к киоску с мороженым, но шаг у Феликса был быстрый, и я успевала бы за ним легко, но мешали дурацкие тапочки, которые к тому же были больше на два размера. Когда я в очередной раз запрыгала на одной ноге, Феликс рассмеялся.
- Ты что смеёшься, дурачок?!
- Смешно выглядишь.
И тут я решилась. Эти тапочки, которые мне выдала Лилия ещё в первый день, я ненавидела за то, что они были войлочные. Я сняла правый тапок, который был на ноге, подобрала левый и выбросила оба в урну.