Стайлз старательно изгибает бровь, возможно не так профессионально, как это делал любой из Хейлов, но достаточно приближенно к оригиналу.
- Но я согласен, ты с ним что-то делаешь. Не знаю что и как, но… - Дерек коротко взрыкивает, поднимаясь с кресла, явно собираясь закончить разговор выпрыгиванием из окна.
- Так, стоп! - Стайлз осекается, прислушиваясь к мерному похрапыванию отца. - Ты сюда пришел и начал нести какую-то чушь. Будь так добр, донеси её до конца. Что ты вообще хотел сказать, хмуроволк?
- Ты его делаешь человечнее, - альфа недовольно поджимает губы, неохотно проговаривая это.
- Ты клонишь к тому, что твой долг, как сознательного гражданина и просто цивилизованного оборотня, смириться с этим и позволить этому происходить, потому как в конечном счете это делает мир немного спокойнее? Хотя никому и не было интересно твое…
- Стайлз, - предупреждающе рычит Дерек, и Стайлз неожиданно действительно замолкает, кивнув.
- Да ладно, мужик, - Стайлз трет ладонью ноющий затылок. - Теперь, наверное, я могу тебе сказать - “Ну что, перебесился?”, а ты, наверное, выкинешь меня из окна моей же спальни.
Дерек усмехается - кривовато, но не зло и даже почти не раздраженно.
- Ты повзрослел, Стилински. Заметно повзрослел за последний год.
Стайлз хмыкает, тихо рыкнув в ответ.
- Так что, волчара, идешь на мировую? Что случилось?
Дерек внезапно слишком сильно медлит с ответом, и Стайлз внезапно догадывается:
- Думаешь, что я сюда не вернусь, да, хмурый альфа?
- Прекрати называть меня этими дурацкими кличками, - Дерек на секунду раздраженно скалит клыки. - Думаю, что не понимаю, зачем тебе возвращаться. В том случае, если ты решил уезжать.. Просто не стоит раз за разом испытывать его терпение и выдержку. Питер может съехать с катушек.
Волчонок медленно кивает, не сводя взгляда с Дерека.
- Я не собираюсь испытывать его терпение. У меня есть план. Не сильно плохой, кстати. Ты ведь это хотел узнать, хмуроволк? Есть ли у меня хоть какой-то план? Есть. Тебя не касается. Тебе не придется раздирать дядюшке горло во второй раз.
Хейл усмехается как-то так, что Стайлз чувствует себя немного наебанным. Усмехается и кивает. А еще Дерек пожимает ему руку на прощание.
И Стайлзу совсем нет охоты вцепиться в нее когтями, нет охоты томно завздыхать, и вообще… у Стайлза просто болит голова и он очень хочет переждать это очередное гребанное полнолуние без альфы.
***
“Надеюсь, ты будешь похож на самого себя, когда вернешься”, - напутственно произносит Лидия на прощание.
У ведьмы лукавая, едва заметная улыбка.
Скотт, конечно, беспокоится.
Отец сдержано намекает, что Хейла ничто не спасет, если он хотя бы попытается обидеть Стайлза.
Стайлз серьезно отвечает, что Питер и сам об этом прекрасно догадывается.
***
В ЛА солнечно, Стайлз дорогой, со скуки, успел выяснить, что в Лос-Анджелесе солнечно примерно триста двадцать дней в году, жарко и шумно - на обостренные оборотнические чувства давит этот шум, это обилие запахов - все куда более насыщенное и яркое, чем в провинциальном Бэйкон Хиллс, и Стайлз на несколько мгновений теряется в этом круговороте эмоций, ровно до тех пор, пока сильные, знакомые своим теплом, запахом, да и просто ощущениями, руки не обнимают его за плечи, притягивая к широкой груди альфы.
- Питер… - Стилински глупо улыбается, счастливо вздыхая. - Альфа, я так скучал…
Стайлз торопливо разворачивается, прижимаясь всем телом к Хейлу, роняя на землю небольшую спортивную сумку, с глухим волчьим ворчанием обнимая своего альфу обеими руками.
- Я рад, что ты приехал, - негромко произносит Питер, крепче прижимая к себе своего волчонка. Стайлз тихонько, счастливо скулит, явно не собираясь отлипать от оборотня в ближайшие несколько часов. Но ему все равно приходится это сделать, чтобы дойти до машины, чтобы добраться до отеля, чтобы, в конце концов, добраться до номера.
Стилински просто разрывает от переполняющих его эмоций и он едва ли не срывается со своей торопливой речи, описывающей наискучнейшую, на самом деле, поездку до ЛА, на счастливое, совершенно нечеловеческое потявкивание, смешанное с урчанием. Хотя, судя по довольной усмешке Питера, все-таки срывается.
И, что всё больше нравится Питеру в нем, Стайлз своих эмоций скрыть не пытается. Пару минут восторженно взмахивает руками, проходясь по номеру, выглядывая в окно, бросая на пол сумку, а потом вновь возвращается к альфе, буквально впечатывается в него всем телом, внезапно замирая, обвив шею Питера руками.
- До меня только сейчас дошло, почему мне так беспокойно было в полнолуние. Как ты? Что-нибудь случилось?
Питер удивленно хмыкает, ласково взъерошивая волосы Стайлза.
- Тебе было беспокойно? - зачем-то уточняет, может, потому, что не жаждет отвечать на поставленный вопрос.
Стайлз проскальзывает ладонями под тонкую белую футболку, с наслаждением касаясь раскрытыми ладонями гладкой кожи.
- Ты в порядке? - бормочет, не поднимая головы, прислушиваясь к дыханию альфы и к его частящему сердцу.
- Полнолуние выдалось несколько… более нелегким, чем я предполагал, - уклончиво отвечает Питер, немного отстраняясь, давая Стайлзу возможность стянуть с него футболку.
- Несколько более… - Стайлз закатывает глаза, улыбаясь нежно и немного обеспокоенно. - Ты в порядке, альфа? - спрашивает строже, скользя ладонями от рельефного пресса по груди к плечам, немного отстраняясь, чтобы вдоволь насмотреться на мужчину.
- Сейчас - в порядке, - Питер протягивает руку, укладывая ладонь на щеку своего мальчика, гладит большим пальцем уголок растянувшихся в понимающей улыбке губ.
- Мне тоже было тяжело без тебя, альфа, - Стайлз слегка поворачивает голову, обхватывая губами палец оборотня, проходится языком по чуть шершавой коже, прикрывая глаза и урча от удовольствия.
- Но ты справился, - Питер наклоняется ближе, оттягивая ворот стайлзовой серой футболки и внезапно порывисто проводя языком от ключицы до линии челюсти.
Порывисто, но четко выверено - у Стайлза слегка подкашиваются ноги, и он хрипло выдыхает что-то нечленораздельное, чувствуя, как долго копившееся и сдерживаемое возбуждение дает о себе знать, разливаясь по телу жаркими, пенистыми волнами.
Происходящему больше не нужны слова - Стайлз буквально запрыгивает на подхватившего его под бедра Питера, впечатываясь в его губы долгим, сладким и глубоким поцелуем, скрещивает ноги на его пояснице, стремясь прижаться теснее, урчит, ненароком выпуская когти, впиваясь ими в загривок альфы. Питер кусает его за губу, отрезвляя, опрокидывает на кровать и сам нависает сверху, нетерпеливо задирая скрывающую подтянутое тело мешковатую футболку. Беспорядочно касается губами темных пятнышек родинок, пока Стайлз, извиваясь, пытается выбраться из мешающей ткани, прикусывает призывно торчащие соски, зализывая прикосновения зубов, раздразнивая нетерпеливо рычащего волчонка совершенно недостаточными ласками.
Стайлз, в последние несколько месяцев совместно со своим волком погрузившийся в апатию, уже почти забыл, каково это - сдерживать рвущегося наружу под давлением сильных эмоций хищника.
Питер усмехается, ведет выпущенными когтями по напрягшемуся животу, целует подставленную для ласк шею и, наклонившись к уху своего беты, почти вжав его в постель своим весом, рычит:
- Не сдерживайся. Я тебе разрешаю.
Стайлз сбито выдыхает, еще не до конца понимая, о чем ему говорит Питер, а затем, отчаянно мотает головой:
- Ну уж нет… Я жадный… - прерывисто урчит, хватая губами воздух, пока альфа без спешки, уверенно расправляется с его джинсами и бельем. - Ты - мой. Не альфа, - Стайлз едва ли не скулит, толкаясь в обхватившую его член ладонь Питера, внимательно прислушивающегося к его словам. - Просто… Ты - для меня.
У Стайлза не получается четче сформулировать свою мысль, но Питеру и не нужны его объяснения, чтобы понять, почему мальчик в первую очередь старается отделить их никуда не исчезнувшие отношения альфы и беты от того, что чувствует сейчас.