Покусывая меня за подбородок, шею, ушко, он между тем начинал злиться от того, что посадка на тугих колготках слишком высокая, талия на платье слишком занижена, вместо удобного декольте белый воротничок под горло, а потайная молния, расположенная не на спине, а где-то сбоку никак не находилась под нетерпеливыми пальцами. В общем, упакована я была, словно леденец на палочке, обертка которого склеена прочнее, чем подошва на китайских кроссовках.
Так и не подобравшись к моей груди ни сверху, ни снизу, Стас рыкнул, подхватил меня на руки и в несколько шагов достиг дивана, усадив на себя сверху.
Божечки!
Никакие колготки не могли помешать мне почувствовать его устойчивые мужские намерения! Даже сквозь плотные джинсы вздыбленный орган недвусмысленно намекал на свой внушительный размер и титановую твердость.
Он прямо таки молил об освобождении, а добро внутри меня против насильного заточения, поэтому руки самопроизвольно соскользнули с груди на ширинку.
Однако в самый неподходящий момент градус сексуального моего напряжения значительно понизили превратившиеся в настоящие орудия пыток сапоги. Их узкие голенища в столь нестандартной для обутой женщины позе туго сжимали мои икры, нарушая циркуляцию крови.
Что за наказание!
И если сначала я решила продолжить вызволение из плена джинс естества Калинина, плюнув на неудобство в расчете, что можно и потерпеть во имя благого дела, то уже через минуту ни поцелуи, ни страстные ласки, ни мысли о возбужденном члене оказались не способны затмить дискомфорт в ногах.
И я заныла.
— Стас… Стас… — но Калинин не отвечал, посчитав, что стоны мои от удовольствия и наслаждения, и лишь активнее шарил руками по телу. — Стас… Ну Стас… Подожди…
— Ничего не бойся, маленькая, тебе будет хорошо, обещаю… О, вот она!
После чего Калинин, наконец, нашел потайную молнию на платье и дернул змейку вниз, я слова не успела вставить, как он бесцеремонно задрал подол к верху, вынуждая поднять руки. Мой писк о том, что сначала надо бы расстегнуть пуговки на воротнике и манжетах, потонул под слоем шерстяной клетчатой ткани.
— Да блин, что за адское платье! — злился Стас, наблюдая за результатом своих поспешных действий.
Я сидела у него на коленях полуголая, голова и кисти рук по-прежнему в платье, задница уже начинает потеть в теплых колготках, ноги отнимаются в сапогах, грозящих вот-вот передавить все артерии и вены, вызвав кислородное голодание в конечностях.
Что ж, одним я могла гордиться в данном положении — на мне был красивый лифчик, но и от него избавиться не представляется никакой возможности.
— Потерпи, Стрекоза, сейчас сниму с тебя эту чертову тряпку, — и Калинин принялся тянуть наряд в разные стороны. Безрезультатно. Но смешно.
Я слышала, как он хрипло посмеивается, и расхохоталась в ответ.
— Стас, пожалуйста, сначала сапоги! — отчаянно завопила, не в силах терпеть эту муку и дальше.
Попыталась встать, но потерявшие чувствительность ноги подвели. Фееричная я плюхнулась задницей на пушистый ковер. Калинин тактично сдержал смех, чем-то попутно заткнув свой рот. Сочтя любые комментарии к происходящему излишними, легла поудобнее и вытянула вперед ногу.
Надо отдать должное Стасу, тот не растерялся. Наносекунду спустя он дал мне почувствовать нечто настолько приятное, что вполне может составить конкуренцию оргазму, — избавление от неудобной обуви.
Естественно, я застонала в голос.
— Эй, детка! — возмутился мой любовник, неожиданно для самого себя доставив мне волшебное удовольствие, — Я сейчас сниму с тебя трусы и только попробуй стонать чуть тише!
— А как же платье? — уточнила я, не скрывая в голосе улыбку.
— Да хрен с ним! Мне и так нормально.
— Калинин, ты с ума сошел?! — хихикнула, и в ту же секунду, Стас разом стянул с меня колготки и трусы.
Божечки!
Вообще-то я даже оказалась рада, что мое лицо осталось скрыто под одеждой, а руки не способны оказать сопротивление или оттолкнуть мужчину. Щеки горели от вселенского стыда, ведь Стас сейчас видит мою… ну вы поняли, ее самую, голую в совсем пошлой и откровенной позе. И вроде как я уже сверкала перед ним обнаженными прелестями, но сейчас данный факт казался затянутым пеленой времени фрагментом из другой жизни, сном, фантазией. Да и алкоголь, что бушевал в крови в прошлый раз, давным-давно испарился. Сейчас мне страшно. А вдруг… вдруг я ему не понравлюсь… там?
И хотя я точно знала, что там у меня все в порядке, мне непременно захотелось убедиться в своих суждениях, увидев лицо Стаса. Поэтому, отбросив сомнения, закопошилась в попытке натянуть обратно треклятое платье.