Розовые очки исчезли вместе с моей невинностью. И Вишневского мне больше видеть не хотелось. Я временно стерла этот казус из своей памяти. Не хотелось, чтобы меня откатило обратно к тем гадким ощущениям. Кто вообще сказал, что секс — это приятно? Или я немного дефектная?
— Не тянула бы, а то потом хуже будет, — совет так себе. — Моим вон все равно, куда я поступлю. Все друг другу глотки грызут и от ревности мучаются, — подруга тяжело вздыхает, а я вдруг слышу за дверью голоса.
— Перезвоню, — шепчу Ленке и скидываю видеозвонок. Сердце замедляет свою работу. Органы слуха тут же напрягаются. Я сглатываю. В коридоре точно кто-то есть. Голоса мужские. Я же не особо правильная девочка, поэтому соскальзываю с кровати бесшумно и крадусь на цыпочках к двери. Прикладываю ухо к дверному полотну, перестаю дышать и вслушиваюсь в каждый звук.
— Так себя не ведут, Илья, — Александр Валерьевич скрипит зубами, сдерживаясь, чтобы не заорать. Всё-таки ночь. — Тебе придётся смириться с тем, что Ксения член нашей семьи.
— Ага. Разбежался. Мне она никто. Просто девка, которую ты притащил в наш дом…
— Не смей! Не смей так отзываться о дочери Инги! — шипит еле слышно, но я почему-то воспринимаю его слова, как будто отчим орет в рупор. — Ты поможешь Ксении освоиться в городе.
— Нет.
— Да, Илья. Поможешь. Иначе можешь сейчас отдать кредитную карточку и ключи от машины.
— Че за грязный шантаж? — усмехается. Я даже выражение лица сводного отчетливо представляю. Делает вид, что ему наплевать, а может ему, действительно, все равно.
— Это не шантаж, а призыв к твоей совести.
— Хреновый какой-то призыв. Тебе бы к магу какому-то обратиться, чтобы уж наверняка…
— Илья!
— Да понял я?! Чего орать так?!
— Не груби девочке. Веди себя с ней прилично, а не так, как сегодня утром. Она тебе скоро сестрой будет считаться.
— Считаться, пап, а не быть. Сам же видишь разницу.
— Илья, — уже строже.
— Понял — принял. Только много от меня не жди.
— Вот и хорошо. Ксению не обижать. Помоги ей друзей найти и в городе освоиться.
В ответ Александру Валерьевичу раздается невнятное ворчание. Я хмурюсь и расслабляюсь, слыша глухие шаги. В коридоре становится подозрительно тихо. Я жму на ручку, чтобы убедиться, что там никого нет, и тут же ойкаю, потому что сводный вваливается ко мне в комнату, стоит только приоткрыть дверь.
— Ай-ай-ай, феечка, — нагло шепчет мне в губы, — знала, что подслушивать не хорошо?
5
Ильяс Максимов
В комнате новоявленной сестрёнки царит полумрак, и у меня на автомате обостряются все ощущения. Обоняние моментально улавливает новый запах. Ненавязчивый. Нежный, но в то же время дерзкий. Вдыхаю его и забываю, какого хрена вломился к этой пигалице. Слова отца отбойным молотком лупят по мозгам, и я скриплю зубами. Обычно все его спичи воспринимаю на отвали. Он отходчивый в мою сторону. Вспылит, почитает нотации, накажет для вида, а потом переводит на карту новую порцию бабла, чтобы я не слонялся с поникшей головой.
— Долго уши греешь, сестричка?
— По себе судишь? — вздергивает свой любопытный носик. — Тебя не учили, что вламываться в комнату к девушке ночью, как минимум некультурно?
— А я из себя культурного и не строю, — шагаю на феечку, которая отступает, не понимая, что я загоняю ее в ловушку. — Ты у нас какая? Культурная? Или нет? — напираю с дерзкой улыбочкой на губах.
С девчонками всегда прокатывает. Слов не замечают и от наглости готовы из трусов выпрыгнуть. Арина вечно выебывается, а после сосет, как профессиональный пылесос.
— Я та, которая вмажет тебе по яйцам, если полезешь.
— Серьезно? Не боишься? — припираю феечку к стенке, руки помещаю по обе стороны от её головы и рассматриваю симпатичную мордашку при лунном свете.
Без косметики. Кажется, и губки настоящие. Прищуриваюсь. Хочется провести пальцами по мягкой плоти, потому что сестричка облизывает их. Этот блеск вызывает прилив крови к члену, хотя пару часов назад его ублажили по полной программе. Майорова работала на славу, будто за минет могут дать Оскар.
— Есть чего? — слежу за тем, как двигаются её губки. Волосы, как у сказочного создания, блестят даже при лунном свете. Ведьма не иначе. Становится интересно с ней поиграть.
— Есть, — прижимаюсь плотнее, чтобы ощутить тепло её дыхания. Снова вдыхаю запах, которым пропитан воздух в комнате. Раньше здесь так не было. Внесла с собой что-то новенькое. Улыбаюсь, как идиот. За ребрами мотор резко меняет темп работы. В голову лезет дурное воспоминание. Еби родню, роднее будет. Можно ведь папочке показать, насколько я могу быть любезен со своей новоиспеченной родственницей.
— Я закричу, — почему-то переходит на шепот. Совсем тихий. В глаза мне смотрит зараза, пока я наклоняю голову и изучаю её лицо. У бабки на даче ходили естественные, но эта другая. Прав Арс, не деревня. Больше городскую сучку напоминает.
— Обязательно, феечка, — склоняюсь к ее уху. Тоже говорю еле слышно. Шумно выдыхает, привлекая мое внимание к своей двоечке, которую четко облегает маечка. Вырез сладкий. Много дорисовывать не приходится. Красивая грудь. Ловлю себя на желании поцеловать возникшую проблему. Отталкиваю свое тело от нее резко. Горло прочищаю. — Раз все слышала, будь готова к туру по городу. Я не гид, но раз батя настаивает, покажу достопримечательности.
Рот открывает, а я разворачиваюсь и за два шага выскальзываю в коридор. Еще парочка, и вот моя обитель. Закрываю дверь, иду к кровати и падаю на нее мешком. Какого-то хрена тянет вернуться и дожать. Сглатываю, представляя, какой у сестрички язычок на вкус. Больной чёрт!
Лежу трупом несколько минут и только после этого сваливаю в ванную. В душевой пытаюсь полностью отключить функцию размышлений, но хреново получается. Меня откидывает в комнату к феечке. К ее губам и волосам. Как они светятся? Флуоресцентные что ли?
Злюсь. Вырубаю воду и возвращаюсь к себе в спальню. В доме гробовая тишина стоит. Около двери задерживаюсь, скашиваю взгляд на соседнюю и сглатываю слюну. Двинулся. Усмехаюсь. Просто новый человек на нашей территории. Захожу к себе и падаю звездой на койку. Вырубает быстро. Сказывается ранний подъем. Во сне снова она. Ксения, мать её. Не оголяется, как бы мне хотелось, а смеется, кружится вокруг своей оси и манит к себе пальчиком. На ней белоснежный сарафан. Выглядит точно, как феечка. Вся в золотистом свете. Просыпаюсь резко, будто кто-то вылил мне на голову ведро ледяной воды. Присаживаюсь и тру лицо руками, чтобы прогнать остатки сна.
В коридоре слышны голоса. Кто-то явно возмущается. Снова падаю на спину и закрываю глаза. В дверь нагло стучат. Громко так. Игнорирую. На мою территорию никто никогда не посягает. Даже отец. Это личное пространство, на которое я имею полное право. Только у некоторых нет тормозов. Ручка ползет вниз. На пороге возникает сестричка. Не открываю глаз, чувствую её, вдыхаю и жду, что она будет делать. Любуйся, феечка, пока я добрый. Внутренне усмехаюсь. Утренний стояк никто не отменял, а на мне из одежды лишь трико. Ткань не скрывает природных явлений. Хочется растянуть довольную лыбу по лицу. Кто-то впечатлен, раз никаких звуков не издает. Слышу, как уходит, возвращается быстро. Я не успеваю глаз открыть. Зато подскакиваю быстро, когда в лицо прилетает холодная вода.
— Утро бодрое, братик! — феечка стоит и открыто глумится над тем, как я обтекаю в прямом смысле этого слова. — Мне срочно нужен гид, — стучит ножкой по полу.
Стройные. Шорты короткие. Рубашка объемная. Волосы заплетены в две косы. Драконы. Скриплю зубами. Кулаки сжимаю, убивая ее взглядом. Нарвалась же. Делаю шаг в ее сторону, а та улыбается.