Повторю другими словами, зачем это надо — зачем нам апостольское преемство. Нам не просто важно быть в единстве веры — в общей «альтернативной реальности» — с другими людьми, которые обладают той же верой, когда бы они ни жили, но важно быть в единстве веры вообще со всеми людьми, у которых такая вера была и есть. Тут не может быть такого, чтобы быть в единстве с некоторыми, а с другими — не быть. Единство верующих не имеет внутри себя никаких разрывов. В том числе, оно не имеет внутри себя разрывов по времени. Если у нас единство веры с апостолами и праведниками Ветхого Завета, то, значит, у нас единство веры и со всеми теми, кто жил после них, в каждом без исключения поколении, бывшем после апостолов. И поэтому нам важно не просто найти тех, кто в нашем собственном поколении обладает общей с нами верой, но важно, чтобы эта община была частью тех общин, которые существовали на всем протяжении истории. Это не два разных условия, а две разных стороны одного и того же условия. Единство веры у нас на всех только одно. Если мы оказались в общине, которая отделена от наших единоверцев в прошлом, то, значит, мы ошиблись дверью.
Если мы ошиблись дверью, то ничего фатального в этом нет. Можно ведь сказать «простите за беспокойство», выйти и найти нужную дверь.
Но остается техническая проблема: как найти эту самую «нужную дверь»?
6. Нужная дверь
Выбирая нужную дверь, смотри, кто в домике живет. Не слушай, что тебе оттуда говорят; а смотри сам. «Домики», то есть отдельные христианские конфессии, постоянно строятся и перестраиваются, но редкие из их строителей говорят, что они строили сами на пустом месте, хотя и по древним образцам (так говорят о себе лишь некоторые протестанты). В таких случаях сразу понятно, что это не для нас. В остальных случаях «сразу» ничего не понятно, и приходится разбираться. Ведь внешний вид конфессии — он и должен меняться. Вопрос в том, где остались при этом святые.
Чтобы это понять, нужно понять ключевые моменты в истории обособления данной конфессии. Разумеется, под словом «обособление» я тут не имею в виду отделение меньшинства от большинства. Само христианство было изначально отделением одной еврейской секты от еврейского большинства (состоявшего, с одной стороны, из храмового официоза, а с другой — из совокупности всех остальных, тогда очень многочисленных, еврейских сект).
Как хорошо заметил современный ученый Дэниэл Боярин, раннее христианство отличалось от прочих еврейских сект не больше, чем любавические хасиды отличаются от остальных иудеев: никто, кроме них, не верит в то, что Любавический ребе Шнеерсон был Мессией, но это не мешает всем остальным признавать и их иудеями. Также и раннее христианство отличалось от ближайших к нему по вероучению еврейских сект только признанием мессианства конкретного Иисуса. Что же касается (отсутствующих в раввинистическом иудаизме) учений о грехопадении, искуплении и о том, что у единого Бога есть единородный божественный Сын, то все это было и в других сектах того времени.
Положение маргинальной секты было для Церкви повсеместным в течение первых трехсот лет истории христианства, а позже она нередко возвращалась к этому же положению. В наше время это неочевидно только для тех, кто ничего не знает о личной вере в Бога, но такие вряд ли дочитали до этого места. Для тех, кто дочитал, гораздо более серьезная проблема — понять, что еще не всякая маргинальная секта — Церковь.
Церковь только там, где преемники апостолов — то есть святые. Это, в общем, видно, хотя относительно отдельных личностей всегда будут неясности (см. выше о границах Церкви и их неустранимой нечеткости). Видно, где сохраняется иерархия, а где нет. Напоминаю, что в Православной Церкви (о чем особенно подробно и понятно написал в XI веке Никита Стифат, хотя он далеко не был первым) иерархия новозаветная определяется мерой личной святости, а иерархия институциональная от нее зависима. Поэтому не может быть даже институциональной иерархии там, где совершают грубые грехи против веры (такие грехи называются «ереси» или «отступничество»; отступничество — это когда хотя бы насильно и хотя бы притворно христиане отрекаются от христианства), против церковного единства (такие грехи называются «расколы» и «парасинагоги» — «самочинные сборища») или против благочестия (когда сохраняется церковное единство с людьми, о которых доподлинно известно, что они пребывают в грехах блудного или уголовного характера, — особенно если это епископы). Вот на это и надо смотреть, когда хотим выяснить, «кто в домике живет».