— Знакомься, — сказал Пард. — Это Вольво, специалист по диким грузовикам, потенциальный партнер. Это — Бюскермолен, гном. Тоже специалист, но скорее практик.
Гонза пожал руки виргу и гному и покосился на девчонку, молча отсиживающуюся в углу.
— Это моя секретарша, — пояснил Вольво. — Присаживайся, Гонза. Полагаю, разговор предстоит долгий.
Пиво с шумом хлынуло в чистую глиняную кружку.
— Шеф, — сказала вдруг девушка. — Налейте и мне, пить что-то хочется.
Пард ожидал, что Вольво отмахнется или цыкнет на секретаршу, но тот просто наполнил доверху еще одну кружку и отпустил гребень дракона. Краник в виде несуществующего зверя.
— Ну, — сказал Вольво коротко, — за взаимопонимание.
Пять кружек с тихим стуком встретились над уставленным закусками столом и темно-рыжие капли с белесыми точками пены ненадолго взвились в воздух.
Выпили, закусили. Вольво и гномы приглядывались к Гонзе. Гоблин держался прекрасно: непринужденно, раскованно и спокойно. Даже Пард немного успокоился, хотя утро все же стоило ему немалых нервов.
— Итак, живые, — поторопил Вольво, — займемся-ка делом. Я вас самым внимательным образом слушаю.
Гонза снял кепочку и задумчиво почесал между ушами. У гоблинов, если вы не знаете, потрясающие уши. И размерами потрясающие, и формой, и даже цветом — они черно-зеленые, как ряска в стоячем осеннем пруду.
— А могу я сначала задать несколько вопросов, судари хорошие? — осторожно и достаточно обтекаемо поинтересовался Гонза.
— Только коротких. И чтоб не требовались ответы на полчаса.
Тон Вольво возражений не допускал. Исключал тон всякие возражения, с ходу и начисто.
— Ладно, — согласился Гонза. — На что мы можем рассчитывать, если доверимся вам?
— На сотрудничество. И, понятно, на покровительство с самого верха. Но вообще-то вопрос расплывчатый.
— Ответ тоже, — достаточно нагло отозвался Гонза, но Вольво стерпел наглость молча и без эмоций.
— Ты что скажешь? — спросил Гонза Парда.
Пард пожал плечами:
— Не все ли равно, с кем начинать? Если контора серьезная, я — за. Без риска все равно не получится.
— Понял, — вздохнул Гонза, нахлобучил кепочку и полез в карман.
Достал он самые обычные наручные часы на серебристом металлическом ремешке.
— Вот, — он протянул часы Вольво, — полюбопытствуйте.
Вольво мельком глянул на часы, повертел их в руках. Непонимающе уставился на Гонзу.
— А что в них особенного?
Вольво выглядел озадаченным.
— Они не ходят. Стоят.
Вольво пригляделся, брови его медленно уползли вверх.
— То есть как — стоят?
Он внимательно оглядел часы еще раз, потряс их, пострекотал колесиком, поднес к уху, задумчиво хмыкнул, отколупнул ногтем крышку и тупо уставился на механизм, на таблетку — источник техники.
— Не понимаю, — протянул Вольво, хмурясь. — Как часы могут не работать? Они же целые, не разбитые…
Он взглянул на гномов, на девчонку-секретаршу, но те молча следили за происходящим и явно ждали продолжения.
— Эти часы, — внятно и раздельно сказал Гонза, — сделаны живыми. Техниками и учеными.
Лицо Вольво приобрело презабавнейшее выражение.
— Живыми?
— Да, сударь. В месте, где живые сами мастерят машины. Не приручают дикие, а делают сами. Именно такие, какие хотят, и эти машины умеют не только то, что умеют, а то, что в них вкладывают живые. Понимаете? Если им нужен грузовик, они делают грузовик, если экскаватор — делают экскаватор. Если нужно — сделают одну машину, которая будет уметь и ямы рыть, и грузы возить. И эти машины не нужно приручать, они заранее приручены.
Вольво молча сглотнул слюну. Почему-то он поверил сразу. Сразу, с первого слова. Впрочем, неработающие часы могли убедить кого угодно.
— Но, — продолжал Гонза, — смешно думать, что самодельные машины не имеют недостатков.
— А что, имеют? — осторожно спросил Вольво и покосился на Бюскермолена. — По-моему, любые недостатки таких машин окупаются с лихвой.
— Как сказать. — Гонза пожал плечами. — Что ты скажешь, например, на такое: чтобы эти машины работали нормально, за ними нужно постоянно следить. Как за больными. Ухаживать. Лечить. Но все равно они спустя какое-то время умирают. Поработают и умирают.
— Как живые? — Бюскермолен даже привстал и отодвинул бокал с пивом. — Болеют и умирают? Высокое напряжение! Поверить не могу.