Скорее всего, этот антиутопический дискомфорт был связан с ощущением потери контроля над вещами. События разворачивались настолько стремительно, что большинство людей просто не успевали осознавать и принимать все изменения. Прошло то время, когда мы могли самостоятельно починить сломавшийся автомобиль, и совсем немногие из нас представляют себе, как работает видеокамера. Уже к 2007 году люди не просто перестали понимать значения многих выражений и фраз – таких, как, например, «кредитные дефолтные свопы» или «дополнительные факторы, связанные с квотами на выброс углерода», им практически требовалось высшее инженерное образование лишь для того, чтобы включить домашнюю стиральную машину. Скажите, нам действительно нужно более сорока режимов стирки, включая непонятную опцию «отложенный старт»?
Сложность как синоним инженерной нестабильности стала визитной карточкой начала XXI века. Весь привычный мир постепенно смещался к границам того, что мы считали нормальным. Людей, особенно тех, кого воспитывали в рамках аналоговой модели, встревожил ориентированный на Запад мир, где глобализация означала американизацию и дешевые стиральные машины.
Всегда существовали поколения, уставшие от будущего. Позвольте мне полностью процитировать наблюдение Дугласа Адамса:
«Все, что уже существовало в мире до твоего рождения, нормально; все, что изобретено в период между твоим рождением и тридцатилетием, невероятно увлекательно и креативно; все, что изобретено после того, как тебе исполняется тридцать, кажется противным естественному порядку вещей и началом конца цивилизации, какой мы привыкаем видеть ее в течение примерно десяти предшествующих лет, пока она постепенно становится нашей реальностью».
Конечно, не только в этом кроется причина страха и разочарования. Спустя некоторое время после Миллениума (вероятно, после взрыва 11 сентября, или даже чуть раньше, после преждевременной смерти Дугласа Адамса) будущее стало темным и неопределенным. Мечта, которую мы некогда называли «будущим», умерла, и даже воспоминания о ней стали несуразными и невнятными. Нельзя сказать, что такое настроение разделяют абсолютно все. Ведь то, как человек представляет себе будущее и как реагирует на него, напрямую зависит от того, кто он и где находится. Будущее – это всегда мысленная конструкция, как правило, создаваемая на базе недавно пережитых событий.
В большей части Азии и Африки наблюдается активный рост доходов и увеличение возможностей, поэтому там повсюду царит оптимизм, в то время как на всей территории США и Европы снижение реальных доходов порождает ощущение гибели и мрака, нередко проецируемое в будущее. Начавшийся в 2008 году финансовый кризис в США затронул людей, которые вложили большие деньги в предоставление и получение займов, и стал глобальной проблемой, водоворотом, затянувшим многие проверенные временем представления о мире.
Если бы мы лучше помнили прошлое и не слишком остро реагировали на настоящее, возможно, с нами все было бы в порядке. Начнись кризис гораздо раньше, и наше невежество могло бы позволить нам оставаться в блаженстве. Когда-то нам не были доступны такие объемы информации, люди и деньги были не так крепко связаны, а значит, и системных рисков было меньше.
Исследование, проведенное Анжеликой Димока, директором Центра изучения нейронных механизмов принятия решений в Университете Темпл (США), показало, что увеличение объема информации усиливает активность дорсолатеральной префронтальной коры головного мозга, отвечающей за принятие решений и контроль над эмоциями. В конечном итоге активность в данной области со временем снижается, часть нашего мозга, по существу, уходит на покой. Когда объем поступающей информации достигает критической отметки, мозг защищает себя, отключая определенные функции. В результате растет уровень тревоги и стресса, людям становится сложно принимать важные решения.
Перемотаем на несколько лет вперед. Часть людей начала смотреть на мир через очки Google и другие устройства, дополняющие реальность, в то время как другая – и пожалуй, большая часть – надела розовые очки и устремила свой взгляд в прошлое, не отвлекаясь ни на что другое. Оставшееся меньшинство презрительно сощурилось и принялось за самобичевание и чистку памяти. Есть и такие, кто полагает, что сама идея человеческого прогресса исчерпала себя. Возможно, они в чем-то правы, однако никакой спасительной программы они не предлагают.
В итоге происходит столкновение между теми, кто устремляется в будущее, и теми, кто бежит от него. Похожее противостояние веры и скептицизма существует между исламским фундаментализмом и либеральным агностицизмом. Некоторые фундаменталисты хотели бы восстановить правовые нормы VII века, в то время как многие онлайн-либертарианцы предпочли бы полностью избавиться от правовых ограничений.