Если бы сияние грохотало
Я действительно летел в Тиксиленд не с пустыми руками. Юлий Аркадьевич Надубович, тот самый адресат шутливого письма Вали Дмитренко, позаботился, нагрузил двумя не тяжелыми, но громоздкими коробками с трубками-кинескопами для тиксинского радиолокатора. Трубки, как ни странно, доехали благополучно. И тем самым я сразу удостоился теплого расположения Миши Успенского - молодого тогда еще кандидата наук, радиолокаторного мага.
В домике, который поделили между собой локаторщики и ионосферщики, я застал полный разгром: детали, проводки, инструменты шелестели под ногами на разостланных газетах. Шла большая перестройка, но приборы работали. За окном вертелась громадная антенна, по экрану локатора бегал светлый лучик, но он ничего не выхватывал из пустоты - сияния не было.
Переделка шла чуть ли не «по всему фронту» - Миша приспосабливал обычный аэродромный локатор специально для полярных сияний. Правда, авиационная точность и быстрота обзора будут отчасти потеряны, но зато выигрыш в чувствительности - на один порядок.
Многие «авроральные» явления стали известны с помощью радио. Обычный приемник может это продемонстрировать: полное молчание на всех диапазонах после сильных сияний (в шутке Вали Дмитренко есть реальная основа). С сияниями связаны различные возмущения в ионосфере, сгущения и разрежения в этом электрическом небе нашей планеты, которые рассеивают короткие, средние и длинные волны. Зато они же, например, делают иногда возможным сверхдальний прием телевизионных передач без кабеля и спутника: отражают ультракороткие волны, обычно проходящие атмосферу навылет.
Полярные сияния сияют в радиодиапазоне не хуже, чем в видимых лучах. А может быть, и ярче. Именно радио когда-то обнаружило, что полярные сияния происходят и днем. Благодаря радио не прекращается работа «аврорщиков» и в пасмурную погоду, и при яркой Луне.
У радиоаппаратуры геофизической станции есть свое разделение труда. Локатор щупает само сияние. Ионосферная станция, тоже, в сущности, локатор,- ионосферу. Она посылает импульсы только вверх, зато во всем диапазоне частот.
- Хорошо это или плохо - такое распределение обязанностей?
- И хорошо и плохо. Хорошо, потому что разные способы наблюдений - полней картина. И плохо в то же время. Локатор - подвижный и чувствительный инструмент. Сейчас он только щупает. А ведь он, его приемная часть, может и «слушать» разговор самого сияния, излучающего радиоволны. Он будет работать при этом «в пассивном режиме», как приемник с направленной антенной. Возможно, он услышит что-то новенькое. Или ионосферная станция. Она говорит о состоянии ионосферы только в одной точке неба - в зените. А самые интересные вещи происходят ближе к горизонту - там, на севере, где больше всего сияний. Значит, если бы станцию можно было наклонять, двигать, то есть приблизить по устройству к локатору - понимаешь?- это был бы новый выигрыш в информации
Миша верит во всемогущество радиотехники и надеется выжать из нее все. Для чего? Чтобы открыть что-то новое, стереть белое пятно? Конечно, нет. Об этом даже неудобно спрашивать. Неуместно.
Здесь, на таких вот станциях наблюдений, обычно не совершают открытий. Хотя и хочется, хоть бы и в шутку - вроде того самого Лица. Открытия, какие-то новые решения приходят обычно там, в больших городах, мировых научных центрах, к людям, перед которыми в лучшем случае лежат кипы магнитограмм, фотографий, таблиц с десятков таких станций, разбросанных по всему миру. А чаще процесс обезлички информации заходит еще дальше. Между ученым-теоретиком и практиками встают еще компьютеры.
И все же, когда Миша Успенский, кандидат технических наук, в каком-то лихорадочном азарте спешит еще на йоту улучшить вроде бы малозначительную деталь во всемирной системе службы наблюдения, он участвует в едином творческом научном процессе. И разгадка тайны полярных сияний, когда она станет, наконец, фактом, будет в какой-то мере и его заслугой. Они, сияния, так обыденны здесь, в Тикси. И так странно, что о них известно много, а неясно - все.
Я понимал все эти вещи и раньше, больше того, полярное сияние я даже уже и видел в 80 километрах южнее Москвы. Редко, но бывает в максимумы солнечной активности, и мне повезло. Но разве можно сравнивать ту блеклую дужку над подмосковным лесом - о ней на другой же день мы возбужденно разговаривали с Николаем Васильевичем Пушковым, директором Института геомагнетизма и аэрономии - с настоящим полярным космофизическим шоу? Это все равно что сравнивать первые этюды ученика музыкальной школы с симфонией Моцарта. То мое понимание как-то совершенно перевернулось, стало абсолютно другим, после того как я увидел все сам, воочию - беззвучную цветомузыку над черными сопками тундры.