«”У нас в гостях звезда ленинградского панк-рока Михаил Науменко!” — радостно объявлял я в паузах.
— Ну почему же панк-рока, ритм-энд-блюза, скорей, — скромно протестовал Майк. “Звезда” его не задевала» (135). Таким образом, сам Майк в определенной степени активно культивировал имидж рок-звезды, делая эту сему важной составляющей автобиографического мифа, хотя сам «не кайфовал от собственной звездности» (230) (Артем Троицкий).
После же смерти Науменко наиболее последовательным пропагандистом семы рок-звезда майковского мифа выступает Б. Гребенщиков. Приведем обширные выдержки из воспоминаний Гребенщикова, который опирается и на уже упоминавшийся рассказ Науменко: «Один из рассказов Майка, уже довольно известный, опять-таки подтверждает то, что я говорил — у Майка с детства, с юности сложилось определенное понимание, что такое рок-н-ролл, определенное понимание, что значит быть звездой рок-н-ролла, и он с начала и до конца жизни ничем другим никогда не был — он был звездой рок-н-ролла сразу <…> он всегда был и оставался с первой ноты, им записанной, до последнего своего дыхания звездой рок-н-ролла. Абсолютно незамутненной ничем другим — ни координацией с внешним миром, ни какой-то попыткой понимания, что вообще в этом мире происходит, ему на все это было глубоко наплевать. Он жил жизнью звезды рок-н-ролла, он был ею с самого начала. И для него внешняя сторона, по моему глубокому убеждению, не была самоцелью, важен был весь комплекс, все, что входит в понятие звезды рок-н-ролла. Он был идеальным рок-н-ролльщиком <…> он был звездой, а они <музыканты “Зоопарка” — Ю.Д.> были людьми из этого мира. “Зоопарк” в свое время был начинающей группой, а Майк никогда не был в стадии старта, когда он написал свою первую песню, он уже не был в стадии старта, он уже был, он должен был уже быть, по собственным ощущениям, на первых полосах всех газет. А то, что его там не было — по этому поводу, кажется, он не комплексовал, потому что он был рок-звездой в своей душе <…> А интерес к жизни — был ли он у него вообще? Вообще, у героя рок-н-ролла интерес к жизни в общем-то и не предполагается. Герой рок-н-ролла живет в принципиально другой среде, к жизни имеющей чрезвычайно малое отношение — он жизнь видит, когда идет от студии до лимузина и от лимузина до какого-нибудь ночного бара. На этом жизнь заканчивается. То есть с жизнью соприкосновения нет и быть не может никакого. А то, что он говорил в интервью, что кроме рок-н-ролла у него еще есть чем заняться, и жизнь на рок-н-ролле не кончается, то, мне кажется, что это слова <…> Будучи Героем, он с самого начала дал такой угол жизни, свой, показал, как на самом деле все должно быть. Своим рассказом, в том числе, который как-то приоткрыл завесу в его внутренний мир — вот как все должно быть на самом деле <…> А на сцене, сколько я помню, он всегда чувствовал себя очень на месте, так, как надо, на сцене он был самим собой <…> Один музыкант сказал: “Рок-н-ролл — это отношение. Совсем не обязательно быть лучшим в мире гитаристом”. У Майка, как раз, именно это и было — какое имеет значение, кто как играет на гитаре, главное — отношение. И отношение из воображаемой звезды сделало его настоящей звездой» (77–84). Рок-звездой называют Майка и другие крупные деятели питерского рока, например, Андрей Бурлака и Евгений Федоров. Москвич Андрей Макаревич назвал Майка «самый наш рок-н-ролльный рок-н-ролльщик» (237). (Кстати, Макаревич выразил эту сторону майковского биографического мифа и непосредственно в своем творчестве — в песне «До скорого, брат (Памяти Майка Науменко)»:
Отметим, что в этой песне Макаревич сделал упор на контаминации собственно рок-н-ролльных мотивов «текста смерти» Майка, включая сюда и мотив своевременного ухода (вместе с роком умирают и его солдаты), и мотивов, если можно так выразиться, универсальных для «текстов смерти» вообще — от переживания утраты до проекции судьбы героя на свою собственную судьбу). Артем Троицкий заметил: «Человек, очень далекий от поверхностного пафоса рок-н-ролла, больше других пропитал рок-н-ролльным чувством свои песни» (232). Более того, «если для многих и многих рок-н-ролл оставался занятной игрой, то для Майка это была абсолютная реальность, не исключающая реальности окружающего мира, но параллельная ему» (66) (А. Рыбин). Сема рок-звезда была воспринята и аудиторией — Лена Никитина свою газетную заметку назвала «Звезда рок-н-ролла».
Близкие Науменко женщины тоже ощущали «звездность» Майка. Художница Татьяна Апраксина, прообраз майковской Сладкой N, говорит: «если бы я его не бросила, он бы не стал звездой»;[314] Наталья Науменко, жена Майка, может быть, более других рассмотрела этот образ и показала, насколько он был органичен для Майка: «рок-н-ролл был для него чем-то намного большим, чем способ зарабатывать деньги <…> мечтал об аппаратуре для группы, о хорошей гитаре, о записях в студии, о съемках» (276); «Майку временами хотелось походить во фраке, в чем-то этаком черно-бархатном. Вальяжность ему к лицу, и в обстановку утонченной роскоши он бы прекрасно вписался» (277); Майк не был аккуратен, «но во всем, что касается музыки, у него был полный порядок. Коробочки с пленками и кассеты любовно оформлялись, данные с пластинок вносились в специальные большие тетради (их накопилось штук 11)» (278). Вместе с тем, Наталья Науменко вспоминает диалог с мужем: «-Ты никогда не воспринимала меня как звезду? <…> — Нет, никогда <…> Ну, не было в Майке высокомерия и вообще ничего такого звездного» (280). Т. е. Майк хотел быть звездой, но вот окружающие порой не только не видели этого, но еще и замечали то, что противоречит представлениям о звезде. Может быть поэтому биографический миф Майка как рок-звезды и не был востребован широкой аудиторией. Показательный в этом плане пример приводит Василий Соловьев: «Мне рассказывали, что на концерте в городе Челябинске группа женщин, отслушавши песенку <”Дрянь” — Ю.Д.> стала прорываться к музыкантам, громить аппаратуру с криками “сам ты дрянь”» (254). Многие не видели в Майке звезду, но даже такой пример позволил Соловьеву сравнить Майка с Орфеем на основании известного сюжета о том, как греческого певца растерзали вакханки. Напомним, что Артем Троицкий в некрологе тоже назвал Майка Орфеем. А Орфей в Греции — звезда первой величины, ведь даже мрачный Аид заслушался его песнями.
И близкие Майку люди, а не только челябинские женщины, пытались редуцировать сему рок-звезда. К уже приведенным воспоминаниям Н. Науменко можно присовокупить высказывание Паши Краева, указывающего на принципиальную несовместимость Майка и понятия «звезда». На вопрос корреспондента, мог бы Майк в этой стране стать звездой, Паша отвечает, что мог, но «если бы он стал таким, он уже не был бы тем Майком» (131). Похожего мнения придерживается и А. Липницкий. Возражая Алексею Рыбину, назвавшего Майка «звездой рок-н-ролла», Липницкий пишет: «Это — неправда. Майк не стал звездой в силу элементарного: расположения звезд над своей головой. “Звезды” в миру — это везунчики. А Майк — неудачник» (244).