ПАШКИН. Да.
СТРОНЦИЛЛОВ. Не чокаясь.
Пьет. Включает радио, и в эфир врывается бодрое:
ПАШКИН. Выключите это! Пожалуйста.
СТРОНЦИЛЛОВ. Извините.
Стронциллов выключает радио. Пауза.
ПАШКИН. Расскажите мне.
СТРОНЦИЛЛОВ. Про условия содержания? Вот! — взрослый разговор, другое дело. Рассказываю. Решением первой инстанции вам было предписано смотреть вашу собственную жизнь. Многократно, до конца вечности, с замедленными повторами самых стыдных минут. Исправить ничего нельзя, попросить нельзя; закрыть глаза тоже нельзя, только смотреть… Безъязыкий дух в страдании. Но я в принципе договорился, и вашу сволочную жизнь вам покажут только один раз, причем самые стыдные минуты — на быстрой перемотке. Плюс к этому, по нашей дружбе, я попрошу, чтобы вам давали немного сна.
ПАШКИН. Зачем вы так сказали?
СТРОНЦИЛЛОВ. Как?
ПАШКИН. Про сволочную жизнь. У меня не сволочная жизнь… была.
СТРОНЦИЛЛОВ. А какая же, по-вашему?
ПАШКИН. По-разному было. Но хорошим человеком я тоже бывал.
СТРОНЦИЛЛОВ. Вот интересно. Это когда же?
ПАШКИН (подумав). В детстве.
СТРОНЦИЛЛОВ. Это когда кузнечикам лапки отрывали?
ПАШКИН. Нет. Когда отрывал лапки, я был дурак любознательный. А вот когда мама болела, я посуду мыл. Правда-правда. Мыл посуду и в магазин ходил. Жалко ее было.
СТРОНЦИЛЛОВ. Всё?
ПАШКИН. Нет. Еще за сестру в глаз дал однажды… одному. И другому дал. А еще — когда любил, был ничего себе… дурной. Сам удивлялся.
СТРОНЦИЛЛОВ. Жену любил?
ПАШКИН. Нет, какую жену. Нет, жену тоже любил, но как-
то уже. А вот на «картошке» была одна девочка.
СТРОНЦИЛЛОВ. Брагина Ольга?
ПАШКИН. Да.
СТРОНЦИЛЛОВ. Была, действительно. Что же вы на ней не женились?
ПАШКИН. Не знаю. (Подумав.) Дурак!
СТРОНЦИЛЛОВ. Дурак. (Заглядывает в бумаги, удивленно.) Любила она вас за что-то!
ПАШКИН. А можно мне будет ту «картошку» — без перемотки посмотреть? Все как было. С повторами.
СТРОНЦИЛЛОВ. Я попрошу.
ПАШКИН. Только с повторами, ладно?
СТРОНЦИЛЛОВ. Иван Андреевич! Просмотр дней, проведенных вами совместно с Брагиной Ольгой Владимировной, обещаю регулярный, в режиме реального времени, с многократными повторами.
ПАШКИН. До конца вечности?
СТРОНЦИЛЛОВ. Не меньше.
ПАШКИН. Эх! Ну, тогда… (наливает) можно — и файлом… Пьет.
СТРОНЦИЛЛОВ. Ну, вы субъект… Вы даже не представляете, какой вы субъект.
ПАШКИН. Ну почему? Представляю.
СТРОНЦИЛЛОВ. А вот и нет. Вы — субъект договора…
ПАШКИН. Какого договора?
СТРОНЦИЛЛОВ. Сейчас узнаете. Потому что он — уже в подъезде.
ПАШКИН. Кто в подъезде?
Стронциллов не отвечает, и через несколько секунд раздается звонок в дверь.
СТРОНЦИЛЛОВ. Вы что, не слышите? Звонят.
ПАШКИН. Кто это?
СТРОНЦИЛЛОВ. А вы откройте дверь, Иван Андреевич, и увидите.
ПАШКИН. Это — за мной?
СТРОНЦИЛЛОВ. Еще нет. Не заставляйте меня вставать.
ПАШКИН. Да-да. Сейчас.
Открывает дверь. На пороге стоит МУЖЧИНА.
МУЖЧИНА. Доброй ночи!
СТРОНЦИЛЛОВ. Вы пунктуальны.
МУЖЧИНА. Это моя работа.
СТРОНЦИЛЛОВ. Знакомьтесь: Пашкин Иван Андреевич. А это.
МУЖЧИНА. Нотариус. Просто — нотариус.
СТРОНЦИЛЛОВ. Да. Мне говорили, что вы застенчивый. Документы готовы?
НОТАРИУС. Бумажка к бумажке.
ПАШКИН. Что это?
СТРОНЦИЛЛОВ. Это, Иван Андреевич, ваше завещание.
ПАШКИН. Нет! Пожалуйста!..
СТРОНЦИЛЛОВ. Да что ж такое! Полночи уже работаем, пора как-то адаптироваться. Что, в самом деле, за детский сад?
ПАШКИН. Я не хочу завещание! Не хочу!
НОТАРИУС. Кончай базар, сука.
Пауза.
СТРОНЦИЛЛОВ. Видите, Иван Андреевич, что бывает. И, заметьте себе — не в аду, а на земле, в процессе первоначального накопления капитала. Читайте!
ПАШКИН. Я. Я не понимаю. Я не вижу… буквы прыгают.
СТРОНЦИЛЛОВ. Хорошо, можете не читать. Просто подпишите.
ПАШКИН. Да как же? Я не понимаю.
СТРОНЦИЛЛОВ. Понимать тут ничего не надо. А просто — вы завещаете мне принадлежащую вам недвижимость, как то: жилую площадь по адресу — Пятая Прядильная улица, дом три, квартира сорок, со всей обстановкой; земельный участок с домом в поселке Фирсановка по Октябрьской железной дороге.