— Почему это?
— Не слышали, вчера здесь была драка? Солдаты сводили счеты. Певичку, ту, что здесь всегда выступает, пырнули штыком. Пятерых человек ранили. Одну знакомую Нурмы тоже пырнули. Наверное, поэтому Нурма и не пришла. Бандитское место, ом, одно слово. Смотрите остерегайтесь.
Выслушав этот рассказ, я сдрейфил и, следуя совету торговки, решил сматываться. Но чтобы моя паника не слишком бросалась в глаза, сделал еще несколько длинных затяжек, докуривая сигарету. Только сейчас я заметил, что многие из сидевших в кофейне смахивали на военных. С этими лучше не связываться. Я ретировался, хотя желание видеть Нурму меня не оставило.
Чтобы не очень себя насиловать, я попытался еще раз произвести разведку. Откуда-то ужасно разило гниющей нангкой. Кое-кто мрачно косился на меня. Видно, мной уже давно интересовались. Оценив ситуацию, я совсем струхнул. Но уходить несолоно хлебавши, не повидав Нурмы, не хотелось, и я продолжал свои поиски. Неожиданно оказалось, что она сидела неподалеку от того места, где я курил, и болтала с каким-то типом в военной форме. Заметив меня, она без малейшей заминки поднялась. К счастью, субъект в форме не сделал никакого угрожающего движения в мою сторону, и мне не пришлось прикидываться, будто я с ней незнаком.
— Привет, ты откуда? — с улыбкой поздоровалась Нурма, как будто сейчас было семь часов вечера. Она протянула мне руку, которую я пожал, скрыв свою радость.
— Я тебя ищу!
— Пошли!
Она потащила меня к себе.
Full of Sin[9]. Такая надпись встретила нас в ее комнатушке. Этот лозунг Нурма начертила по подсказке одной своей подруги. В Нурмину комнату я входил, как в надежный бастион.
— Что так поздно заявился?
— Я уезжаю, Нурма.
— Куда?
— На Бали.
— Врешь!
— Правда.
— Да ну тебя!
— Правда!
Я полез в карман. Тут неожиданно обнаружилась новая неприятность: задний карман с правой стороны брюк оказался пустым. Там у меня было немного денег, телеграмма, разные чеки.
— Что такое? — спросила Нурма.
Меня прошиб пот. Не иначе как деньги и все прочее осталось у торговки сигаретами. Содержимое левого кармана, к счастью, было в сохранности. В этом кармане я держал крупную сумму денег и ценные документы.
— Ты не зевай, сейчас много всяких ловкачей раз велось, — заметила Нурма.
Чтобы не портить нам обоим настроение, я изобразил преувеличенную радость по поводу того, что самое ценное не пропало.
— Я собираюсь на родину, Нурма!
— Когда?
— Завтра вечером, самолетом.
Нурма задумалась. А может быть, слушала радио: какая-то частная радиостанция передавала малайские песни.
— Я тебя искал чуть ли не два часа!
Женщина вдруг посмотрела на меня. У нее были покатые плечи и тонкий прямой нос.
— Давай поженимся.
Я улыбнулся тому, как это было сказано.
— Давай!
— Сними дом по контракту.
— Где?
— В Танджунг-Приоке[10] есть дешевые. И здесь тоже.
— Да я же завтра уезжаю.
— Сначала дом сними.
— А ты будешь мне верна?
— А что мне делать? Мы ведь как цветы. Сегодня нами восхищаются, а завтра выбросят.
— О, да ты никак о своем будущем печешься?
— Ну а как же!
— Чего же тебе хочется?
— А чего еще может хотеться? Снова выйти замуж и постараться народить детей.
Мы поцеловались. Потом все пошло как обычно.
Потом мы отдыхали. Но не так, как обычно. Я чувствовал себя как перед настоящей разлукой. Хотя и пообещал, что вернусь назад и женюсь на ней. Я рассказал ей, что у меня есть приемная дочь. И что я питаю отвращение ко всякой ответственности. Она слушала все это с понимающим видом и не укоряла меня за эгоизм. От этого я почувствовал себя на вершине счастья. Меня охватила такая радость, будто я отыскал у старьевщика прекрасные туфли, дешевые и как раз по ноге. Я подошел к стене и написал на ней карандашом для бровей свой балийский адрес.
— Если у тебя что-то случится, напиши мне. И если нужны будут деньги, не стесняйся, сообщи, — сказал я.
Она пригляделась к надписи и прочла ее вслух; я убедился, что она грамотная.
— Но завтра ты уезжай в Богор. Ты сейчас больна.