«Или просто девочка поняла, что Эгон стал полицейским, а значит, золотых гор ей не видать, и просто послала его…»
- Не беспокойтесь, Эгон совсем не виноват в нашем расставании, – Стэм с удовольствием бы обвинил Йота во всем и даже большем, дабы всю оставшуюся жизнь его за это нещадно пилили, но парню стало жаль саму Стэфани. Она-то не была виновата в том, что Стэм и Эгон друг друга на дух не переносили.
- Тогда что же произошло? – женщина действительно беспокоилась.
- Я изменил ему… И вчера признался в этом. Поэтому мы и расстались, – выпалил блондин первое, что пришло ему в голову.
- Изменил? – чашка чая, которую женщина подняла к своим губам, приостановилась.
- Да, я переспал с другим, – наигранно смущаясь, пробормотал Стэм.
- Вот значит как… – Стэфани вздохнула. – Но это же не повод тут же рвать отношения!
От такого заявления блондин побледнел. Он-то считал, что женщины в этом роде куда более принципиальные. Не говоря уже о том, что Эгон был ее единственным, любимым сыном, и обычно такие матери держали свое чадо при себе и полностью устраивали их жизнь.
- То есть как? – прохрипел парень.
- Вот так, – Стэфани одарила блондина спокойным взглядом, – если один изменяет другому, это не означает, что он такой плохой. Это означает, что его партнер в чем-то его не устраивает. Вина от измены всегда лежит не только на том, кто изменил, но и на том, кому изменили!
- Вы так говорите, но…
- Отец Эгона тоже мне изменял, – от внезапного признания Стэм вздрогнул. – Эгону тогда было три годика! Совсем малыш. А я молода и уже восстановившаяся после родов. Да, я была привлекательна, как никогда. И я могла уйти от своего мужа. Были мужчины и женщины, которые бы приняли меня даже с чужим ребенком. Но я осталась. Не от отчаянья и не от страха за то, что Эгон будет расти без отца, потому что без него бы он в любом случае не остался. Нет, просто я любила своего мужа. И знаешь, что я сделала? – Стэм отрицательно покачал головой. – Для начала я узнала, кто его любовница, пришла к ней домой и избила ее торшером…
Стэм подавился пирогом, закашлялся и одновременно с этим рассмеялся, представив, как пухлая женщина бегает с торшером в руках за длинноногой девчонкой.
- Че… Чего? – прохрюкал он.
- Да, ты не ослышался, – спокойно отхлебнув горячего напитка, продолжала женщина, – визг стоял на весь дом, и я колошматила ее до тех пор, пока соседи этой девчонки не вызвали полицию и меня не забрали в отделение. Ты же знаешь, что мой муж работал в полиции? Я помню тот день как сейчас. Я сидела в камере, в которой помимо меня было еще восемнадцать проституток – полицейские накануне совершили облаву на нелицензионный бордель. И знаешь, ни одна из них не посмела ко мне подойти. Это все из-за глаз, из-за взгляда. Они перешептывались, говоря, что моя душа в ярости. Ты же знаешь выражение про взгляд и душу? В тот момент я действительно была в ярости. И хотя я держала себя в руках, мне очень хотелось наброситься на первую попавшуюся жрицу любви и избивать ее, пока тело незнакомки не остынет. Ты удивлен? А есть ли чему? В каждом из нас живет демон, разница лишь в том, что у кого-то он спит очень крепко, а у кого-то вздрагивает от каждого шороха. Все мы люди, мальчик мой, все мы чуточку демоны.
- И что же было дальше? – Стэм и сам не заметил, как его захватила история этой пухленькой дамы.
- А затем пришел мой муж. Он был так удивлен. Он никогда не видел меня в ярости. И тогда он мне сказал: «Боже мой, Стэфани, что ты натворила? Зачем ты это сделала?» А я ему: «Разве ты не понимаешь, любимый? Я уничтожала улики твоего преступления. Больше нет доказательства твоей вины. А если нет доказательства, нет и самого преступления». Да, я делала это не для себя. Моя ярость была неутолима и избиение какой-то дурочки ничего бы для меня не решило. Я делала это для него, потому что знала, что я-то со своим гневом справлюсь, но что же будет с ним? С его чувством вины. Ведь он действительно любил меня, и я знала об этом. Понимаешь? Одно дело, когда тебе изменяет человек, ничего к тебе не испытывающий. Тогда отношения надо рвать раз и навсегда, потому что рано или поздно от них останутся лишь воспоминания. И лучше, если это будет рано. Другое дело, настоящая любовь. Она может быть дарована лишь раз в жизни, и терять ее по глупости – слишком расточительно.
- Я не люблю вашего сына! – тут же схватился за ниточку Стэм, надеясь закончить этот разговор.
- А вот это, мальчик мой, уже вранье! – нахмурилась Стэфани. – Я видела вас вместе всего ничего, но, тем не менее, заметила, что у вас не простые отношения! Поверь моей женской интуиции. Возможно, ты и сам еще не осознаешь этого, как не осознает и Эгон, но… Не спешите терять друг друга, – с этими словами женщина поднялась со стула, – Что ж… Думаю мне пора.
- Нет, постойте! – этот разговор не мог так закончиться. Тараби во что бы то ни стало должен был убедить эту женщину в том, что между ним и Эгоном никогда ничего не будет.
- Да? – обернулась Стэфани уже в коридоре.
- Я провожу вас! – гостья в ответ кивнула в знак согласия. Парень переоделся, забыв о том, что собирался спать, и поспешил за матерью Эгона.
- Буду с вами откровенен, – пробормотал он, когда они вышли на улицу, – Я… я блядь, – подобное признание далось Стэму не просто. Он-то себя предпочитал называть ёборем-террористом, но сейчас бы это прозвучало как насмешка.
- Вот как… – Стэфани была непреклонна, – но, тем не менее, ты начал встречаться с моим сыном. Не провел с ним одну ночь, после которой бы вы разошлись, а пошел дальше!
«Господи, да у этой бабы стальные яйца!» – взвыл Стэм.
- Я сплю со всеми подряд!
- Значит, тебе необходим психотерапевт. Все это не просто так.
- Может быть! Может, я психопат! Неужели вы хотите, чтобы такой, как я, был рядом с Эгоном?!
- Главное, чтобы ты любил моего сына.
- Но я его не люблю!
- Ну, это вопрос спорный…
- Совсем нет!
- Ах, мой автобус! – всплеснула женщина руками. – Все, я побежала! А ты, мой мальчик, подумай над моими словами. Дай Эгону еще один шанс!
- Но… – Стэм и хотел бы возразить, но двери автобуса закрылись, его потенциальная слушательница улыбнулась парню и в следующую секунду уже исчезла из поля его зрения вместе с десятками таких же пассажиров общественного транспорта, как и она сама.
- Бэ-э-эйн! Ну, сколько ты еще намерен со мной не жестикулировать, а? – ныл Анжело, плетясь за крадущимся оператором. Если парень с фиолетовыми волосами, в клетчатой черно-зеленой кепке, такого же типа рубашке, черной футболке, джинсах и серых кедах, держа в одной руке портфель с камерой, крался параллельно стеночке, зная, что каждое его неверное движение может стоить ему миссии, то журналист, выглядя ничуть не менее броско, чем Бэйн – в ужасно-мятой красной футболке и синих бриджах, в драных тапках, как всегда нечесаный и, кажется, даже неумытый – просто плелся по коридору, словно и не помня того факта, что они пробрались в закулисье Телешоу, куда прессе вход был категорически запрещен.
- Бэ-э-эйн! Не будь таким противным! Махни рукой хоть разок, ну? – не прекращал доставать Мартина Кьярэ. Где-то впереди послышались шаги. Оператор тут же метнулся к журналисту, схватил его в охапку, после чего они буквально втиснулись в узкий проем между стеной и каким-то старым хламом. Места было очень мало, поэтому Бэйн даже вздохнуть боялся, остерегаясь того, что прижмет Анжело к стене слишком сильно и тот испустит дух. Хотя куда уж еще прижиматься. Анжело и так дышал оператору в район ключицы, без возможности пошевелить даже пальцем.
- Ты мне спину стеной ободрал, – пробормотал журналист недовольно. При этом оператор почувствовал его дыхание в районе ключицы, и от неожиданности и смущения отпрянул было от парня, в результате чего ударился затылком о доску. Анжело также был не в восторге от такой близости со своим оператором и с радостью бы отошел от Мартина хотя бы на пару миллиметров, вот только…
Шаги тем временем приближались. Парни, тут же позабыв обо всем остальном, задержали дыхание и напряглись, ожидая разоблачения. Но нет, пухлый охранник не торопясь прошел мимо них и не заметил того, что два парня в рискованной друг для друга близости втиснуты в небольшой проем. Когда шаги утихли, Бэйн попробовал выбраться наружу.