Никита плелся домой усталый. Две церемонии похорон за день, да еще пять новых клиентов и, соответственно, несколько встреч с ритуальными агентами и парой скорбящих родственников, которые решили организовать погребение своими силами. С агентами все решалось быстро. Серьезный разговор по пунктам: запросы нанимателя, на чем можно накрутить и сколько. Распил накрутки составлял, как всегда, десять процентов агенту, десять — гробовщику, остальное — прибыль конторы. Таковым было негласное соглашение с боссом. Со своего навара Никита всегда отстегивал три процента Хавецкому, считая, что так честно. Водитель получал фиксированные двадцать кредитов со сделки, вне зависимости от размера черной прибыли гробовщика.
Вести дела непосредственно с родственниками покойных обычно не входило в обязанности гробовщика, но иногда случалось. Никита ни от кого не отказывался. Беседы со скорбящими были давно отрепетированным спектаклем, в котором гробовщик выступал и за сценариста, и за режиссёра, и за главного актера. Начиналось все стандартной песней: «Здравствуйте. Пожалуйста, располагайтесь», — рукопожатие, похлопывание по плечу, участливая мина на лице, «Примите мои соболезнования». Никита предлагал скорбящим чаю, интересовался жизнью покойного, и, между делом, прощупывал финансовые возможности клиентов. Лишь потом приступал к обсуждению прейскуранта.
На этот раз в кабинете гробовщика сидела семейная пара средних лет — родители шестнадцатилетнего парня, завершившего свою жизнь запланированной эвтаназией. Растрепанная женщина в темно-фиолетовом платье комкала в руках платок, поминутно вздрагивала и, казалось, не вполне понимала, где находится. К предложенному чаю она не притрагивалась. Седой мужчина с бородкой, ее муж, выглядел спокойным и мрачным.
— Наш мальчик мог стать таймером, он был очень… — женщина опять вздрогнула и промокнула глаза платком. — Лучший в рейтинге школьного образования. Ему предложили перейти кандидатом в «Элиту», а он отказался. И все из-за этой стервы! Бессердечная тварь! Это она убила нашего мальчика!
Мужчина сжал губы и уперся угрюмым взглядом в Никиту. Тот сочувственно покивал, привстал и опять похлопал женщину по плечу.
— Я вас понимаю, — проникновенно сказал Никита, всем видом изображая сочувствие. — Ваш сын учился в «Альфе»?
— Конечно, — гордо отозвалась женщина.
«Дорогая школа», — отметил про себя гробовщик. — «Да что там, если они смогли позволить себе детородную лицензию… Хотя, может, успели бесплатно?»
— Начинал в «Гамме», — добавил отец покойного, — но три года назад перевели в «Альфу» за отличную успеваемость, дали стипендию.
— Уникальный мальчик, — всхлипнула женщина. — В новой школе и познакомился с этой бездушной стервой.
— Его нельзя было остановить? — поинтересовался Никита.
— Артур подал официальное прошение в соцнадзор, — Мужчина покачал головой. — Ему исполнилось шестнадцать, мы больше не могли вмешиваться, если хотели провести с ним последние часы.
— Артурчик вел себя очень достойно, — опять всхлипнула мать покойного. — А эта гадина даже не пришла попрощаться! Моего мальчика больше нет! — женщина прижала к губам платок и уткнулась лицом в колени.
Мужчина отвернулся. По его щеке ползла слеза. Он неловко смахнул ее ладонью, извинился и выскочил из кабинета.
Гробовщик подумал, что выслушивать подобные истории и успокаивать безутешных — вовсе не его работа. И почему только эти двое не обратились к похоронному агенту? Такие странные… Давно он не встречал убитых горем родителей.
— Выпейте чаю, — предложил Никита женщине.
Та приняла чашку и залпом прикончила остывший чай.
— Я умоляла ее прийти и поговорить с Артурчиком, — женщина схватила Никиту за руку, уставившись на него безумными глазами. — Разве стоит она того? Всех обманула! Я ему говорила: подумай сынок, разве от такого отказываются? А он: мне без Виты бессмертие не нужно. Отказался. А она вторая в рейтинге за ним… Согласилась, не раздумывая. Он любил ее, вы понимаете? Ну кто в наше время любит?