– Вот-вот. А от сифилиса и туберкулеза сегодня успешно лечат. Так что… Прошу подобрать места для временного размещения людей. Вы меня поняли?
– Угу, – пробормотал Иван Павлович, опуская голову.
– Вот и прекрасно. Пойдем, Стаев, потолкуем.
Следователь и начальник ГУВД Бельска вышли из зала, оставив директора лагеря наедине с возмущенными родителями.
После краткого разговора Стаев и начальник Раскабойников выбрались на крыльцо кинотеатра. Вдвоем они смотрелись карикатурно (первый – в дачном наряде, второй – в пляжном) и совершенно не походили на силовиков. Скорее в них можно было заподозрить эксцентричную парочку друзей на отдыхе.
– В Египет завтра собирались, – объяснил полковник. – В кои-то веки выкроил отпуск, накупил всякой дряни, а тут на тебе…
Ленка, Варя, оба Симченко и директор стояли тут же, на крыльце. Они глядели на представителей власти, ожидая дальнейших распоряжений и поглядывая на толпу. На пятачке у входа в кинотеатр было многолюдно.
Родители вывалили на улицу. В правом углу площадки, у пыльных кустов отцветшей сирени, со скучающим видом курили «зэк», «браток» и женщина с волосами, похожими на китайскую вермишель.
Слева от крыльца собрались работяги. Они переговаривались, выкрикивая то и дело «Как так?», «Не могу понять!» и другие фразы возмущения. Мужчина с обожженной щекой хватал за руку то одного, то другого, улыбался, подмигивал, говорил что-то ободряющее, шутил и сам смеялся собственным остротам.
Работники ИТР топтались невдалеке, понурив головы. Седовласый «профессор» с женой уселись на скамью. Рядом стояли человек пять в полном молчании. Какая-то улыбчивая пара – мужичок с жидкой бороденкой и женщина в платке – ходила между людьми, обращаясь к каждому.
Вдруг инертная толпа всколыхнулась, и родители разом взвыли, как от неожиданной боли, будто дантист неосторожным движением задел зубной нерв.
– Шайгин! Шайгин! – пронеслось над площадкой. – Шайги-и-ин!
Люди передавали слово друг другу, словно перекидывали из рук в руки горячую картошку. Родители снова загомонили, только теперь в интонациях проскальзывали самые разнообразные оттенки. Здесь были и злость, и боль, и ярость, и отчаяние. Все это спутывалось в один клубок. То и дело повторялись фразы «увел в лес», «играл на флейте», «в прошлый раз». Выкрики становились громче, и атмосфера за считаные мгновения кардинальным образом поменялась, как меняется погода в горах или на море от внезапно налетевшего ветра.
– Васенька-а-а-а! – прозвенел истеричный вопль. – Сыно-о-ок! Светочка-а-а! Как же я без вас буду-у-у?! Ы-ы-ы!
Женщина в синем халате бухнулась на колени, воздела руки к небу и завыла тонким голосом. Ее бросились поднимать сразу несколько человек. Другая женщина хлопнулась в обморок на асфальт. Улыбчивая пара прекратила улыбаться и остановилась, озираясь в растерянности. А вот итээрщики отреагировали на новость иным образом.
– Мразь! – взвизгнул седовласый «профессор», вскакивая со скамейки. – Мра-а-а-азь! Гнида-а-а-а! Ненавижу-у-у!
Интеллигентное лицо мужчины перекривилось, и он выдал целый поток неуклюжей спотыкающейся матерной брани. Остальные смотрели на него в испуге, некоторые отошли в сторону. Над площадкой продолжали лететь возгласы:
– Беспредел! Беззаконие!
– Да что же такое делается?
– Разнести этот лагерь к чертовой матери!
– Атайди, шайтан!
– И что теперь? Как теперь?
Какофония голосов и возгласов, криков и вскриков нарастала неистовым крещендо. Она достигла наивысшей точки и вдруг оборвалась разом, как если бы невидимый дирижер прекратил звучание всего хора одним мановением палочки.
– Прекрати-и-ить! – взвился над площадкой возглас.
«Жженый» вскочил на бордюр и воздел над головой руки-клешни. Люди повернулись к нему, подняли обеспокоенные бледные лица со сверкающими глазами.
– Ребят, это же Шайгин! Понимаете? – гаркнул лидер рабочих, оглядывая толпу, заглядывая в лицо каждому. – Это же Антон!
«Жженый» выдержал паузу и снова заговорил, но уже тише. Он говорил быстро и негромко, но эмоционально и убедительно. Руки-клешни так и мелькали в воздухе, глаза сверкали. До крыльца кинотеатра долетали фразы:
– Как в прошлый раз… Не помогут… Поплохеет… Вы этого хотите? Не надо гоношиться… Ради наших детей… Ничего не поделаешь…
Слова «жженого» произвели на рабочих волшебное действие, как будто тот прочитал какое-то заклинание. Понемногу затихли недовольные возгласы, хмурые лица просветлели, кислые гримасы пропали. Через несколько минут на площадке перед кинотеатром вдруг установилось неестественное спокойствие.