Джинкс одарила Алана самой циничной улыбкой:
— Мне кажется, я начинаю разбираться в ваших методах, доктор Протероу.
— Неужели?
— Да. Вы используете тот принцип, что люди всегда стремятся сделать противоположное тому, что им говорят авторитетные лица, наделенные властью.
— Совсем не обязательно, — парировал доктор. — Я стараюсь сделать так, чтобы каждый индивидуум установил свои ценности, поэтому мне не так важно, что становится для этого побудительной причиной.
— И поэтому вы каждый раз заставляете нас делать наш собственный выбор.
— Вы не правы, Джинкс, я никого не заставляю делать что-либо.
Женщина нахмурилась:
— Так что же я, по-вашему, должна теперь выбирать? Пообедать с Мэтью или послать его подальше ко всем чертям? Ведь он тоже пациент, и я не хочу допускать ошибок.
Доктор только пожал плечами:
— Ко мне это не имеет никакого отношения. Сейчас он вычистит кресло так, что оно засияет золотом, поскольку убежден в том, что вы этого достойны. Конечно, мысли его пока однобоки, из-за того, что он употребляет наркотики вот уже много лет. Но у него отец — адвокат, мать занимается рекламой, а десять лет назад он был одним из самых лучших учеников, поэтому полностью идиотом он быть просто не может. Выбор за вами, Джинкс.
— Как бы мне хотелось, чтобы вы перестали повторять без конца эту фразу. Моя философия такова, что не существует понятия «свободный выбор», так же, как не бывает бесплатных обедов. В конце всегда приходится платить. — Она поморщилась, и от доктора это не ускользнуло. — Ну, а уж если вы собрались мне подробно рассказывать о Мэтью, тогда становится логичным спросить: а что вы ему наговорили про меня?
Доктор изумленно приподнял брови:
— Я сказал, что пташка из двенадцатой палаты в тысячу раз умнее его, она закончила Оксфорд по специальности «Классическая литература». А о нем она, наверное, думает так: это просто молодой мерзавец с сальными волосами, у которого даже не хватает смелости ограбить старушку, чтобы ширнуться. И это, очевидно, не слишком далеко от истины. Я угадал? Он же все рассказывает мне.
— Великолепно, — оценила Джинкс. — Я бы и сама лучше не сумела выразиться.
— И все-таки, что мне ему передать? Вы согласны пообедать с ним в кресле или нет?
— Вы же знаете, что нет.
Доктор поднял вверх указательный палец:
— Значит, так я ему и скажу. — И он быстро направился к выходу.
— Нет! — воскликнула Джинкс. — Вернитесь! — Но доктор уже торопливыми шагами удалялся по коридору, и тогда женщина, разозлившись уже не на шутку, пробежала через комнату и, высунувшись за дверь, закричала ему вслед: — Не смейте говорить ему ни слова! Негодяй!!!
Доктор остановился, повернулся и медленно направился к ее палате.
— Так вы хотите пообедать с Мэтью или нет?
Она выждала, пока он подойдет поближе:
— Не очень, — честно призналась Джинкс. — Но пообедаю.
— Зачем? — полюбопытствовал доктор. — Зачем делать то, что вам неприятно?
— Потому что вы не сумеете вежливо передать мой отказ. Вы повторите все то, что я сказала слово в слово, а мне этого совсем не хочется. Он был ко мне внимателен и осторожен по сравнению со всеми остальными. Поэтому я не допущу, чтобы вы его обижали.
— Вы правы на все сто процентов, Джинкс.
Она утомленно вздохнула:
— Боже мой! Послушайте, я же знаю, что вы делаете и почему. Вы ничем не отличаетесь от Стефани Феллоуз. Вы хотите, чтобы я выбралась из этой комнаты, чтобы я перестала жалеть себя и начала снова общаться с людьми. Почему бы вам просто не сказать мне: «Сделайте это, Джинкс, вам же будет лучше». Зачем втравливать этого несчастного юношу в свои глупые игры? Он-то не виноват в том, что случилось со мной.
Неужели он не понимает, что комната, которую ей необходимо покинуть, находится в ее собственном мозгу? Почему же она не уходит оттуда? Что держит ее?