— Роман! Тащи сюда все лопаты, какие в запаснике. Быстро!
— Как тебя? Том. Бери с собой сынка и записывай, сколько у кого оружия. И какого. Стой! Возьми с собой еще двоих, жука этого и… читать умеешь? Хорошо… и вот этого. А то не справишься.
— А ты иди ко мне домой, попроси у жены самописок побольше. Она знает где. А ругаться начнет, скажи — я велел. Будем людей расставлять.
Виктор примерно понял, зачем он нужен Косматому, и приготовил, как ему показалось, короткий, точный ответ. Лицо и вся фигура его выражали такое непробиваемое упрямство, что Косматый, скользнув по нему взглядом, довольно ухмыльнулся.
— Хорошо смотришь, Панчуга!
— Зачем звал?
— Погоди. Видишь, дела?
И снова занялся другими. Он не замечал его, даже нарочно не замечал, тыкал пальцем в разные стороны, звал кого-то, кого-то гнал прочь, а Виктор переминался, переминался, пока, наконец, не потерял терпение.
— Так что насчет меня, Косматый? Погода портится.
— Ты погоди с погодой. Ты мне знаешь что? — Косматый не смотрел на Виктора, выискивал кого-то глазами. — Вот что. Ты скажи, какое у тебя на катере оружие?
— Я против Земли не пойду, — выпалил Виктор заготовленную фразу. — Зачем тебе мое оружие?
Но Косматый уже отвлекся, снова забыл про Виктора. Правда, был такой момент, когда деловой вид слетел с его лица, глаза расширились, рот съехал набок и проступила такая страшная тоска, что Виктору стало не по себе. Но Косматый тут же набычился, еще больше пригнулся к столу, выставил палец как флаг, рявкнул:
— Гжесь, погоди-ка!
Высокий рябой колонист, собиравшийся было уйти, заметно вздрогнул, обернулся и неприветливо спросил:
— Ну?
— Ты же все равно своего Омара сейчас вызывать будешь, правда?
— Что, нельзя?
— Так ты ему скажи, пусть с пеулами договорится, — в голосе Косматого слышалось непонятное торжество. — Пусть они идут сюда с лопатами, норы боевые строить помогут. Да пусть колючек метательных побольше приволокут.
Гжесь замялся, и тогда встрял Виктор.
— Так я пойду, Косматый.
Тот метнул в его сторону недовольный взгляд.
— А мне говорили, что ты держишь свои слова.
— Я не тебе обещал остаться.
— Ей — все равно что мне. Гжесь, что стоишь, иди.
— Но послушай, Косматый, какие там обещания? — взмолился Виктор. — Я же не обещал драться за вас!
— Обещал — не обещал! — отмахнулся Косматый. — И слушать не хочу. Гжесь, ну?
— Омар не пойдет, — угрюмо пробурчал Гжесь. — Омар не захочет драться.
— А чего еще твой Омар не захочет? — вскинулся Косматый, мгновенно ярясь (но тоска, тоска проглядывала сквозь его ярость). — Погоди, Панчуга, сейчас. Что тебе тот Омар? Он и десяти лет здесь не прожил, только все портит.
Виктору показалось, будто шум бури усилился, но это было не так, просто смолкли все разговоры в библиотеке.
Гжесь тяжело поднял глаза на Косматого, заговорил медленно, как во сне:
— Омар не хочет, чтобы ты командовал нами.
— Да ну? — притворно удивился Косматый и почти лег подбородком на стол.
— Он говорит, что ты не имеешь права делать с нами все, что тебе захочется, что люди устали от тебя. Что мы гнем спины ради того, чего никогда не будет. Эти твои города…
Косматый не сразу справился с лицом, сглотнул, прищурил глаза, выпятил губы.
— Ну-ну?
— Они всем надоели, вот что он говорит.
У Косматого всегда была некоторая кислинка в лице, казалось, он пытается двигать ушами. Сейчас этой кислинки прибавилось.
— А он не говорит, твой Омар, что вы бы все сдохли без меня и без моего отца? Он не говорит, что метит на мое место?
— Он говорит, с тобой только хуже. И не только он, все так говорят.
— И ты, конечно?
— Да все!
Косматый загадочно улыбнулся, поманил Гжеся пальцем:
— Иди-ка сюда!
— Нам и без того трудно, а тут еще и на тебя спину ломай.
— Ближе.
Гжесь бубнил и бубнил, он уже не мог остановиться. Он нехотя, шаг за шагом, приближался к столу.
— Ни минуты нет от тебя покоя. Все приказы, приказы, теперь вот с Землей воевать вздумал. А я, может, не хочу с Землей воевать!
— Еще ближе!
— У меня детеныш ногу сломал, с ним сидеть надо. Кому сидеть?
Косматый, не сводя с Гжеся глаз, протянул ладонь к телохранителям.
— Палку!
Ему подали непонятно откуда взявшуюся палку.
— Ну, так!
И мгновенная серия ударов, справа, слева, по лицу, по животу. Гжесь отшатнулся, заслонился руками, взвизгнул, не удержавшись, упал на спину, тогда Косматый вскочил, отбросил палку и лежачего — ногами, ногами! Успокоился. Сел. Кто-то бросился поднимать Гжеся, но Косматый крикнул: