— Как вы сказали, меня зовут Алан Пэнборн, мистер Бомонт. Я шериф графства Кастл. Я здесь, поскольку должен допросить вас в связи с уголовным преступлением. Я буду задавать вопросы в полицейской казарме штата в Ороно. Вы имеете право не отвечать...
— О милостивый Боже, что здесь происходит? — спросила Лиз н остановилась на полуслове, услышав голос Тада: «Минутку, обожди, черт побери, минутку». Он собирался прореветь это во весь голос, но даже его мозг не смог заставить язык и легкие набрать достаточно воздуха и ярости, и все, что он смог, было очень мягким возражением жене, которое Пэнборн даже и не заметил.
— И вы имеете право на консультанта-защитника. Если вы сами не в состоянии нанять адвоката, он будет предоставлен в ваше распоряжение.
Он убрал карточку обратно в задний карман.
— Тад? — Лиз замерла перед ним подобно маленькому ребенку, испуганному громом. Ее глаза с ужасом смотрели на Пэнборна. До этого она иногда поглядывала и на патрульных полицейских, которые выглядели достаточно крупными, чтобы с успехом играть на месте защитников в профессиональной футбольной команде, но больше всего она следила за Пэнборном.
— Я не собираюсь ехать куда-либо с вами, — сказал Тад. Его голос дрожал, прыгая то вверх, то вниз, меняя тональность, как у подростков переходного возраста. Он все еще пытался разозлиться. — Я не думаю, что вы сможете принудить меня сделать это.
Один из патрульных прочистил глотку.
— Другим вариантом, — сказал он, — будет наше возвращение для оформления ордера на ваш арест, мистер Бомонт. Опираясь на ту информацию, которая у нас есть, это будет весьма легко сделать.
Патрульный взглянул на шерифа Пэнборна.
— Я думаю, можно сказать о том, что шериф с самого начала просил нас взять такой ордер. Он очень нас убеждал, и я думаю, что мы бы и не стали спорить об этом, если бы вы не были... чем-то вроде общественной фигуры.
Пэнборн взглянул недовольно, возможно, потому что ему не понравилось это определение, возможно, потому что полисмен доложил о нем Таду, а скорее всего, по обеим этим причинам.
Полисмен заметил этот взгляд, слегка потоптался на месте, как будто обувь начала ему тереть ногу, но тем не менее продолжал.
— В ситуации типа этой я не вижу оснований скрывать что-либо от вас. — Он вопросительно взглянул на своего коллегу, и тот согласно кивнул. Пэнборн по-прежнему выглядел не очень довольным. И даже сердитым. «Он выглядит так, — подумал Тад, — словно жаждет разодрать меня пальцами и намотать мне кишки вокруг головы.»
— Это звучит очень профессионально, — сказал Тад. Он ощутил, что к нему вернулась, по меньшей мере, часть самообладания, и его голос зазвучал на более низких нотах. Он хотел бы разозлиться, поскольку злость изгоняет страх, но выглядел сильно смущенным и недоуменным. Он чувствовал, как у него сосет под ложечкой. — Не учитывается, что я по-прежнему не имею никакого представления, в чем же суть этой идиотской ситуации.
— Если бы мы верили в это утверждение, нас бы здесь не было, мистер Бомонт, — сообщил Пэнборн. Выражение нескрываемого отвращения на его лице неожиданно сменилось испугом. Тад, наконец, разъярился.
— Меня не волнует, что вы думаете! — проорал Тад. — Я говорил уже вам, что знаю вас, шериф Пэнборн. Моя жена и я приобрели летний дом в Кастл Роке в 1973 году — задолго до того, как вы услышали даже о существовании такого места. Я не знаю, чем вы занимаетесь здесь, в 160 милях с лишним от вашего участка, и почему вы таращитесь на меня с выражением гадливости, словно я птичий помет на новенькой машине, но я могу сказать вам, что не собираюсь отправляться с вами куда-либо, пока не выясню, в чем же дело. Если для ареста нужен ордер, вы достанете его. Но мне хотелось бы, чтобы вы оказались по горло в кипящем дерьме, а я был бы тем внизу, кто разводит огонь. Потому что я ничего не сделал. Это просто возмутительно. Просто... чертовски... возмутительно!
Теперь его голос звучал во всю мощь, и оба патрульных выглядели слегка ошарашенными. Пэнборн — нет. Он продолжал смотреть на Тада с тем же гадливым выражением.
В соседней комнате кто-то из близнецов начал плакать.
— О Боже! — простонала Лиз, — что же это? Объясни нам!
— Пойди пригляди за детьми, крошка, — сказал Тад, не отводя взгляда от шерифа.
— Но...
— Прошу, — сказал он, и оба ребенка уже начали плакать. — Все будет в порядке.
Она посмотрела на него прощальным взглядом, ее глаза спрашивали «Ты обещаешь это?» и, наконец, ушла в детскую.
— Мы хотим допросить вас в связи с убийством Хомера Гамаша, — заявил второй полисмен.
Тад бросил тяжелый взгляд на Пэнборна и повернулся к патрульному.
— Кого?
— Хомера Гамаша, — повторил Пэнборн.
— Не собираетесь ли вы заявить, что это имя ничего не значит для вас, мистер Бомонт?
— Конечно же, нет, — ответил изумленный Тад. — Хомер отвозил наш мусор на свалку, когда мы уезжали отсюда в город. Делал мелкий ремонт на участке вокруг дома. Он потерял руку в Корее. Он получил Серебряную звезду...
— Бронзовую, — сурово сказал шериф.
— Хомер мертв? Кто убил его?
Патрульные взглянули друг на друга в большом изумлении. После печали удивление, наверное, то человеческое чувство, которое труднее всего скрывать.
Первый полисмен ответил удивительно вежливым голосом:
— У нас есть все основания полагать, что это были вы, мистер Бомонт. Поэтому мы и здесь.
Тад взглянул на него в полном изумлении, а через мгновение рассмеялся.
— Иисус Христос. Это сумасшествие.
— Вы хотите взять плащ, мистер Бомонт? — спросил другой полисмен. — Там здорово моросит.
— Я не собираюсь идти с вами куда-либо, — ответил Тад с отсутствующим видом, полностью игнорируя появившееся у Пэнборна выражение крайнего нетерпения на лице. Тад напряженно думал.
— Я боюсь, что вы все же были здесь так или иначе замешаны, — сказал шериф.
— Но должен быть другой, — сказал Тад и наконец вышел из себя. — Когда это случилось?
— Мистер Бомонт, — сказал Пэнборн, говоря необычайно медленным и очень заботливым голосом, как будто он говорил с четырехлетним малышом, страстно желая внушить ему что-то. — Мы здесь совсем не для того, чтобы давать вам информацию.