- Написан адрес? – спрашивает Цимерман.
- Нет.
- Тогда, может, он внутри?
Я увлеченно облизываю губы и неаккуратно сдираю обертку. Бросаю ее под ноги, и растерянно хлопаю ресницами. Коробка тонкая, вытянутая, на крышке выведено корявым, мелким почерком:
В том случае, если бы я был не Хантером Эмброузом, а ты – не Эмеральд Эберди.
- О, бог мой, - срывается с моего языка. Открываю посылку и едва не вскрикиваю от неожиданности. – Черт, черт…
- Что там такое?
- Морти. – Я медленно достаю содержимое и шепчу. – Это револьвер.
Машину резко заносит. Неуклюже ударяюсь боком о дверцу, а Цимерман выжимает тормоз и, остановившись, переводит на меня взгляд полный растерянности.
- Что? – Он глядит на оружие. – Господи, Эмеральд, кто его тебе прислал?
- Не поверишь.
- Это тот самый револьвер, из которого Дезмонд Эберди убил Сета?
- Да. – Я осматриваю серебряную гравировку, коричневую ручку, курок, и медленно кладу орудие к себе на колени. – Кажется, сегодня мне не придется умирать, Морти.
Старик усмехается. Вновь бросает сумасшедший взгляд на револьвер и газует. Меня же до сих пор бросает то в холод, то в жар. Я просто не верю в то, что только что со мной случилось. Неужели Хантер прислал мне то единственное оружие, что способно убить его отца? Зачем? Почему он решился на это? Голова идет кругом! Как мне теперь реагировать на его поступки? Эмброуз будто издевается. То обещает меня убить, то вновь спасает мне жизнь. Это чертовски странно. И я вдруг благодарна ему.
Я не умру сегодня. Мне не надо жертвовать собой.
Наконец-то, во мне просыпаются силы. Ехать на встречу с Сомерсетом, не планируя собственную смерть гораздо веселее, чем проговаривать в голове список гостей, которых я хотела бы пригласить на свои похороны. Что ж. Кажется, день приобрел смысл.
Мы останавливаемся возле центрального входа Э.М.Б. Корпорэйшн и одновременно выходим из машины. Цимерман открывает заднюю дверь, вытаскивает длинноствольное ружье и кидает его мне через крышу. Я ловко перехватываю орудие в воздухе. Мне не по себе от его веса – я еще никогда не держала ничего подобного в руках – тем не менее, не сомневаюсь ни минуты. Просто бесстрастно снимаю винтовку с предохранителя и киваю:
- Идем.
Мы припарковались на главной арене Сета. Теперь брести тихо, крадучись и опуская головы вниз – попросту глупо. Поэтому я решительно захожу в здание первой, собираясь не церемониться, а устранять проблемы. Морти бредет следом. Я еще не видела его таким сосредоточенным. Его морщинистые руки сжимают ствол твердо и решительно, словно он никогда не выпускает его из пальцев; словно ствол продолжение его запястий. Мы вместе тормозим перед регистрационным столом и переглядываемся.
- Почему здесь никого нет? – не понимаю я. В последний раз этот центр бурлил, как источник, сегодня же тут мертвая тишина. И я в курсе, для работы уже не то время, но что насчет охраны? Куда все запропастились? – Морти, это плохой знак.
- Боюсь, дорогая, других знаков и быть не может. Если Венера еще жива, она – лишь приманка, вот и все, ведь Сомерсет ждет нас, будь уверена.
- Я буду громко хохотать, если Венера просто вышла за минералкой! – Прыскаю со смеху и схожу с места. – Честно. Тогда более крупного неудачника еще поискать нужно.
- Не переживай, Эмеральд. За минералкой на целые сутки не выходят.
И не ясно, радоваться этому или нет.
Мы идем вдоль пустых коридоров, и я ощущаю, как в груди растет недоумение. Мне не нравится, что я не вижу противников, что они затаились где-то внутри и ожидают меня. Если Сет и хочет моей смерти – пусть покажется, а не прячется по углам. Это ведь похоже на трусость, взращенную многовековыми побегами. А я уверена, что Сомерсет ничего не боится, скорее, это дело глупой привычки, ведь так сложно отказаться от привитых манер и норм поведения. Когда ты всю жизнь скрываешься и не говоришь окружающим, кто ты есть на самом деле, ты поневоле играешь с собой злую шутку и начинаешь прятаться даже от самого себя. Я крепко прикусываю губы, направляя винтовку за угол. Мое дыхание как всегда ровное, руки не дрожат, глаза бегают из стороны в сторону, но мое сердце отдельно от разума. Оно громко стучит, рвет грудь на части. Мне кажется, оно пытается вырваться, хочет не вперед идти, а повернуть назад и закончить этот день. Но оно слабо в сравнении со здравым смыслом. А он велит мне шагать дальше.
Мы пересекаем зал, отбитый мрамором и сверкающий в лучах лунного света, а тени, будто послушники Эмброуза – его личные демоны – ползают по полу, как змеи, извиваясь и окольцовывая наши ступни. Все это время я не выпускаю их из вида, ни доверяя не себе, ни своему воображению, ведь теперь я не могу отличить реальность от вымысла. Теперь в жизни все иначе, и простые вещи материализовались в сложные факты, падающие с неба на мое посредственное мировоззрение.
Следующий холл черный, будто бездна. Слышу, как рядом идет Морти, но все равно грузно дышу. Становится жутко. В темноте не видны даже руки. Куда ступают мои ноги – еще более страшный вопрос. Я неожиданно думаю, что Сомерсет специально заманил нас в свои сети. Вдруг это очередной эксперимент сумасшедшего гения? Выдержат ли нервы, выиграет ли воля, потухнет ли надежда? В конце концов, бредя во мраке, мы сражаемся не с Эмброузом. Мы сражаемся с самими собой, что куда страшнее и опаснее, ведь демоны внутри нас самые сильные, и избавиться от них – гораздо сложнее.
Сглатываю, вижу впереди свет и рвусь к нему, будто мотылек на пламя. Еще совсем чуть-чуть, и темноте придет конец. Вот, еще немного. Почти.
Я тяжело выдыхаю, когда лицо озаряет свет от луны, томящейся за окном, и почему-то вспоминаю письмо отца, где он вывел ровными буквами, что ему не удалось победить собственных демонов. Что ж, кажется, мне тоже. Да и вообще, боюсь, не демоны живут во мне, а я тот демон, в котором обитают полуразрушенная совесть, хромая ответственность и, изнемогающая от смертельной болезни, доброта. Иногда я подкармливаю их хорошими поступками, но, по большей части, они голодают и гибнут, не уживаясь в голове темного человека, способного лишь на великие ужасные дела и едва заметные светлые жесты.
Наконец, мы оказываемся в огромном и необъятном зале, который, будто куполом, накрыт стеклянной крышей. Она сверкает, переливается и отбрасывает отблески на наши лица, а потом неожиданно темнеет от возникшей на небе гигантской тучи.
Я останавливаюсь, ведь темнота на этот раз не скрывает от меня тех, кто находится близко; не скрывает их лица, намерения, которые прозрачны в их пристальных взглядах. Я вижу Сомерсета Эмброуза. Он стоит на невысоком пьедестале в черном, гладком костюме и глядит на меня бесстрастными глазами, фальшиво дергая уголками губ.
- Эмеральд! – говорит он и спускается по мраморным ступеням вниз. – Мы ждали только тебя, дорогая, милая мисс Эберди.
Мы – это его охранник Тейгу Баз, правда, на этот раз, украшенный черной повязкой на правом глазу; трое незнакомых мужчин, выряженных одинаково в темную одежду, и…
Хантер Эмброуз.
Ох. Я хрипло выдыхаю, крепко стискивая в пальцах оружие. Хантер стоит за отцом в тени, но я все равно вижу его разбитую губу, синеватый подбородок. Я уверена, что он не получал этих ссадин в музее. Тогда когда? Встряхиваю головой и вновь смотрю на Сета.
- Я пришла за Венерой Прескотт, - говорю, стиснув зубы. – Надеюсь, она в порядке, потому что иначе нам придется поссориться, мистер Эмброуз.
- Не говори ерунды, никто не будет ссориться. Для этого нужно что-то чувствовать, а, как нам известно, в этом зале собрались самые черствые люди Кливленда. – У мужчины спокойное выражение лица, спокойная походка. Он приближается к Морти и протягивает ему руку, доброжелательно улыбнувшись. – Здравствуй, Мортимер! Как давно я не видел тебя, дружище. Наверно, лет семь или больше?