Микис был низеньким и круглым, как бочонок, в очках с толстыми стеклами, носил коротенькие усы. Он подходил к пятидесяти годам, но его это не сильно беспокоило. Как агент, он готов был отправить что угодно и куда угодно, и чем меньше при этом задавалось вопросов, тем больше ему это нравилось. В общем-то это был плут из низов, который во всю старался выйти в плуты среднего сословия, даже его верхушки. На нем был дорогой черно-белый тропический костюм, кремовая шелковая рубашка с открытым воротом, щегольская соломенная шляпа - однако выглядел он так, словно во всем этом в супе искупался.
- Привет, Мики, - первым поприветствовал я его, слезая с крыла.
- Капитан* Клей! - Он протянул мне теплую пухлую руку, но пожатие его было отнюдь не нежным. - Встретил вот твоего большого друга и коллегу. - И он махнул рукой в сторону Роджерса, который не сводил глаз с Микиса, а улыбка так и застыла у него на лице.
* Под словом "капитан" имеется в виду то, что мы обычно называем "командир (самолета)", а не звание. В тексте по ситуации мы используем оба термина.
- Извини, что я вот так свалился тебе на голову, Мики, - стал я оправдываться, - но я не хотел тянуть до Бари с таким двигателем. Как дела на любовном фронте?
Микису понравился вопрос: он освобождал его от необходимости самому поднимать эту тему. Он пожал плечами и улыбнулся.
- А, эти молодые девицы - я не в их вкусе. Был бы я высокий, стройный и симпатичный, как ты...
Он улыбнулся своей мысли. Излишняя активность убила бы его. Я тоже улыбнулся ему.
- Дал телеграмму Хаузеру?
- А как же! Сообщил ему, что у меня есть груз для вас.
- Уже? Быстро ты это провернул.
- В Триполи слетаете? Сегодня вечером?
- Триполи? В Ливию?
- Да. И вечером.
Это шестьсот пятьдесят миль. Значит, пять часов лета. И больше часа займет погрузка и отлет. Это всегда занимает больше времени, чем рассчитываешь. Так что в аэропорту "Идрис"* я сяду в девять вечера. Более или менее нормально.
Вся неприятность в том, что почти все эти мили - над морем, а лететь придется все на том же бензине с большим количеством воды. Радости не много - но мне за эту работу и платят.
- Сделаем, - согласился я. - А что за груз?
- Буровое оборудование, тонна четыреста.
- По-нашему, значит, около трех тысяч фунтов. И где оно?
- Прямо здесь, командир. - Он показал вдаль, за ангары. - Все на мази. - Он бегло улыбнулся мне, потом проковылял к своему "доджу" и укатил.
- Необыкновенный малыш, - заметил Роджерс.
- А ты мне пива принес?
- Да. - Он протянул мне маленькую пузатенькую бутылку коричневого стекла. - В Триполи летим?
- Раз есть смысл, почему бы и нет.
Я открыл крышку открывалкой, входившей в связку ключей, и быстро опустошил бутылку.
- Значит, мы сможем быть в Берне завтра в обед, так?
- Все правильно.
Если двигатель не заглохнет на полпути к Триполи. Я раздумывал, не полететь ли напрямую до Бенгази, а потом поползти вдоль берега. Это добавит ещё две с половиной сотни миль и пару часов полета, но зато над морем надо будет лететь только двести пятьдесят миль, а не шестьсот пятьдесят.
"Додж" снова появился из-за угла ангара, и в облаке поднятой им пыли за ним ехал раздрызганный грузовик с высокими бортами. Рядом с Микисом сидел ещё один человек, похожий на большую черную птицу с маленькими черными усиками. Из-под распахнутой на груди рубашки торчала буйная черная растительность. Микис подошел, а человек остался в машине.
- Все здесь, командир, - с улыбкой сообщил Микис.
Грузовик развернулся и подал задом к дверце "Дака", остановившись в нескольких футах от нее. В кузове лежало десять деревянных ящиков с гроб величиной, крепко сбитых из грубых досок толщиной в дюйм, посеревших от солнца и пыли за время перевозок. На ящиках сидел человек в белой рубашке и широких брюках, его черные глаза смотрели на меня неласково.
Микис что-то сказал ему по-гречески, тот спрыгнул на землю и подтащил первый ящик к краю кузова.
- Таможня есть, - сказал Микис, оттянув и отпустив, как струну, проволоку, обтягивавшую ящик, с маленькой свинцовой пломбой. Потом сделал несколько шагов и позвал на помощь других.
Затем Микис достал из внутреннего кармана ворох бумаг и передал две из них мне - заполненный грузовой манифест и пустую накладную, которая заполняется после погрузки.
В манифесте указывалось, что в четырех ящиках лежат бурильные насадки, а в шести - другие части буровых установок и всякая прочая дребедень.
- Я смотрю, приспичили им там эти штуки, - заметил я вслух.
- Их привезли из Ирака, и они лежали здесь на складе. А теперь срочно понадобились. Американским нефтяным компаниям. - Он пожал плечами. - Все эти железки только под ногами мешаются.
- Ну да, - согласился я, кладя манифест в карман рубашки. - Давайте, открывайте.
- Что открывать, командир?
- Ящики. Все ящики открывайте.
- Но они уже прошли таможню!
- Ничего страшного, таможенник придет и снова их опечатает. Он обязан подойти и проверить груз в самолете. Ему и надо-то для этого десять минут.
- Но они так крепко завинчены.
Два крупных типа и водитель грузовика, низкий курчавый человечек в майке, - все разом прекратили работу и уставились на меня. Я чувствовал, что и Роджерс тоже не отрывает от меня глаз. Улыбка Микиса приобрела оттенок досады, но продолжала держаться на лице.
- Командир, откуда такие подозрения?
- Думаю, оттуда, что я старею, Мики. И ещё оттуда, что я возил грузы для нефтяных компаний. И ни одной из них не нужно было сразу столько ящиков и так срочно. Короче, открывайте.
Микис улыбнулся ещё шире и ещё более раздосадованно и слегка покачал головой.
- Командир. - Он взял меня за руку и отвел под тень крыла. Роджерс пошел следом. - Так вот, командир. Ладно, может быть, это и не части буровых. Но все улажено, с обоих концов. И здесь, и там, понимаете?
- Вот это уже лучше, Мики. Но в середине не улажено.
- Пять тысяч драхм, командир, идет?
Я даже услышал, как Роджерс глубоко задышал. Пять тысяч все равно чего звучит впечатляюще, если не обращать внимания на обменный курс. Для меня это прозвучало как шестьдесят фунтов с хвостиком.