— Меня зовут Даира.
— Даира.
— Ты виделся с Али? С навабом? — спросила она меня.
— Виделся.
— И собираешься отдать ему украшения?
— Я могу заключить сделку с ним.
Она подняла на меня широко раскрытые глаза, и я прочел в них страдание.
— Он обманет тебя. Я уверена, обманет.
— Он постарается, — сказал я, — но не обязательно преуспеет.
Она медленно покачала головой.
— Еще как преуспеет. Да ещё вместе с этой гестаповским бандитом.
Я улыбнулся, потому что мы оказались одного взгляда на Хертера. А она продолжала:
— Я думаю, что ты — единственный мужчина из тех, кого я видела, который может противостоять им. И все же они обманут тебя. Джек, не вступай с ними ни в какие отношения больше того, что нужно. Уезжай отсюда. Уезжай с их сокровищами.
— И это говоришь ты? Мне?
Она опустила голову, положив щеку на мою ладонь.
— Кто он мне, по-твоему, как ты думаешь, Джек? — произнесла она мягким грудным голосом. Но она не ждала моего ответа. — Работа — вот и все. Он мне нужен, мне нужна работа. Я евразийка, полукровка, если хотите. Меня так звали раньше. Но это прекратилось после того, как я стала подругой наваба.
Она вздохнула и продолжила:
— Ты знаешь, что это такое — девушка-евразийка, Джек? Мой отец был англичанином — майором индийской армии, а моя мама — мусульманка. Как будут меня воспринимать в Англии? Могу себе представить. И знаю, что обо мне думают в приличных, респектабельных мусульманских семьях.
Она говорила это безо всякого волнения, почти без эмоций, но когда она провела своей щекой по моей ладони, у меня словно кожа вспыхнула. Другую руку я спрятал в её волосах. Слушал я её затаив дыхание.
Она подняла ко мне свое лицо.
— Я подружка богатого человека, — просто сказала она. — Или я это, подчеркнула она, — или я ничто. Я — роскошная вещь. А что становится с роскошной вещью, когда она становится старой и некрасивой?
Я потянулся к ней, и она мне ответила. Ее руки гуляли в моих волосах, губы что-то шептали на моем лице, на моей шее. Широко открытым ртом я ловил её, вдыхал её и пробовал её, всю её, чувствовал на себе её нежные груди и испытывал желание чистое и прозрачное, как вешняя вода.
Она оторвала от моих губ свои губы и торопливо прошептала:
— Возьми меня с собой, Джек. Куда хочешь, куда хочешь — только возьми с собой.
Если бы я мог открыть сейчас дверцу самолета и войти в него, то я полетел бы в это самое «куда хочешь» тут же. Но до него долгий путь. Это за пределами карт, за горизонтом и во всяком случае дальше, чем хватит топлива в баках. Это маленькая равнина на острове Кира.
Настроение у меня было неважное, и она это чувствовала. Опустив голову мне на грудь, она прижалась ко мне, а я играл её волосами. Она была по-прежнему самым красивым существом, которое я когда-либо видел, а я оставался измученным пилотом «Дакоты» во второразрядной гостинице Триполи с неоконченным мошенническим делом, которое надо доделать завтра утром.
— Джек, — нежно спросила она, не поднимая головы, — какое у тебя есть желание — помимо жизни?
Я ответил:
— Это прозвучит банально. Я пилот самолета — им и хочу быть. Только разве летать на линиях получше тех, что сейчас.
— И никаких дальних мест со странными именами и названиями? Чтобы с шампанским и перепелиными яйцами?
— Нет, пузырьки бьют в нос, да ещё в далеких местах много людей с длинными ножами.
Она приподняла голову и посмотрела на меня.
— А что случилось с ним — с тем, который порезал тебя?.
— Его убил кто-то еще.
— Опередил тебя?
— Я в это время сматывался.
Она села, подобрав под себя ноги.
— Налей мне чего-нибудь, я хочу плеснуть тебе в физиономию.
— Целься в рот.
Я налил ей виски, она стала пить и поглядывать на меня через край стакана.
Мы закурили. Долгое время мы молчали. Страсти успокоились, мы смотрели друг на друга и улыбались, как это бывает тогда, когда оба знают что-то такое, что не было и не будет сказано.
— Сложный ты человек, Джек, — наконец произнесла она.
— Запутавшийся. Просто запутавшийся. Слишком много людей и слишком много стран и городов.
— А как насчет дальних стран?
— А есть такие?
— Только не говори мне о самолетах, которые делают мир меньше. Дальние страны должны быть.
— Для некоторых людей. Все зависит от человека. И от того, как ты попадешь туда. — Я встал. — Вот так.
Она улыбнулась, провела губами по моей здоровой щеке и ушла, оставив в воздухе свой запах, а в моей голове — её голос, призывающий меня пойти за ней и вернуть её. Этот голос продержится дольше, чем запах духов.