Мне уже было не по себе за все мои прегрешения, а она все плакала. Я уже начал чувствовать себя человеком, зарабатывающим на жизнь избиением котят. Наконец я решился подать голос.
— Есть причины. У обоих нас. Это уходит в дальние времена, это очень сложно. Так что смиритесь с этим и забудьте.
Она медленно приподняла голову. Лицо у неё было красным и мокрым. Сейчас она была похожа на двенадцатилетнюю девочку. От шеи и выше, по крайней мере. Наконец она вымолвила:
— М-можно мне ещё виски?
Я налил ей на донышке.
— Спасибо вам. — Она подняла на меня заплаканное лицо. — Д-давайте, рассказывайте.
— В нашей истории вы не найдете ни смелости, ни благородства, ни, наверняка, ума.
Она улыбнулась сквозь слезы.
— Это подходит для всякой истории, которые я слышала от мужчин. Продолжайте.
Я некоторое время посмотрел на нее. Раз я живу с этим в себе, то время от времени надо об этом кому-то рассказывать.
Я сел и налил себе виски. Вода в ней имела великолепный вкус.
Я начал:
— История насчитывает больше десяти лет, началась в Пакистане, перед самым Разделом. Вы слышали о воздушных мостах того времени?
— Кое-что. Знаю, что перебрасывали беженцев.
— В основном — да. Мы попали туда примерно за год до того, как это началось. Мы работали на маленькую мусульманскую компанию под Карачи. В то время в Европе было полно пилотов, где на всех работу найти? А в Индии и Пакистане умники знали, что близится этот Раздел и что, когда британцы уйдут, там начнутся беспорядки. Вот почему и стали возникать авиакомпании.
Я промочил горло и продолжал:
— Значит, случился Раздел, и тамошние проныры оказались правы. Мы делали по три-четыре рейса в день. Мусульман — в Карачи, индусов — в Дели. Платили хорошо. Еще бы не платить. Техническое обслуживание — никудышное, половина взлетно-посадочных полос — просто грязные площадки, и каждый, кто имел оружие, палил по каждому пролетающему самолету. Но у нас появлялись в те дни кое-какие светлые идеи. Мы не собирались всю жизнь корпеть там на других. Мы хотели иметь собственный самолет, организовать собственную компанию — Китсон-Клей. Один самолет, пара пилотов и на виски всем, кто зарабатывает аэродромом. Это была не такая и плохая идея. Мы могли бы начать с одного самолета. Были люди, которые владели самолетами и делали деньги.
Я улыбнулся, вспомнив те времена.
— Ну и вот, летаем мы три месяца, возим беженцев, и предлагают нам самолет — старую, заезженную «Дакоту», с которой никто другой не справился бы и не прикоснулся бы к ней. Вот почему мы могли себе позволить приобрести её. Мы её залатали, подновили — и бизнес завертелся. Неплохо пошло. Мы даже написали на борту: «Авиалинии Китсон-Клей». Ничего особенного мы не делали, все та же перевозка беженцев. Но это был наш собственный самолет. Потом, в 1948 году, индийское правительство начало наводить новые порядки в некоторых княжествах-штатах — Хайдарабаде, Тунгабхадре и прочих — там, где принцы и двор состояли из мусульман, а население — из индусов.
Я сделал ещё глоток, а она к своему стакану так и не притрагивалась. Ширли напряженно смотрела на меня.
— Теперь я считаю, что все эти князьки и навабы сделали бы куда лучше, если бы дали деру в первый же день Раздела. Но это легко сказать. Ведь большинство из них сидели на своих местах долгое время и не рассчитывали, что им когда-нибудь придется убраться. И вот в одно прекрасное утро они проснулись и увидели, что в ворота их дворцов ломятся толпы, а по дороге движется колонна индийских войск. Вот тут они и заголосили и стали просить о воздушном мосте.
Я перевел дух и продолжил:
— На следующее утро на аэродром приходит один малый, собирает директорат компании «Китсон-Клей» и говорит, как хорошо было бы слетать в одно из княжеств, через Кач, а не через Тунгабхадру, как бывало. Слетать с нескодькими ящиками туда, а обратно — с тем, что захочет вывести местный наваб, скорее всего — самого себя.
Ширли тихо промолвила:
— А в ящичках было оружие.
— Было.
— А вы знали об этом в то время?
— Да. На ящиках было написано.
Она кивнула, а я продолжил свое повествование:
— Лететь надо было, насколько я помню, миль пятьсот, до маленькой частной взлетно-посадочной полосы рядом с дворцом, дверь, так сказать, в дверь. В этом полете мы не рассчитывали на заправку. Я это помню по тому, что мы взяли с собой несколько пятигаллоновых канистр с топливом и сложили их в хвосте. В этом месте мы до этого ни разу не бывали, и полоса не была отмечена на картах, так что мы столкнулись с небольшой проблемой, отыскивая её. Мы кружили над районом и высматривали её, проявляя при этом осторожность, так как предполагали, что там расположилась бригада индийской армии, которая вроде как осадила дворец, и нам очень не хотелось напороться на нее. — Я сделал глоток виски. — Мы и не напоролись на нее, а прошли в полутора тысячах футов у неё над головой. И кто-то полоснул нам по хвосту.