— И чего там хорошего? — снова спросил Кен.
— Такое впечатление, будто кто-то гонит на нас вал. Дай мне карту.
Он оставил штурвал и передал мне планшет с картой. Я пристроил карту на коленях, и меня стало охватывать беспокойство.
Летя прямым курсом, мы так над морем и дошли бы до Саксоса. Но примерно в 70 милях от него нам надо было пройти между южной частью греческого материка и Критом. Это был хороший, широкий пролив, если не считать, что кто-то как нарочно набросал там островов — это было характерно для всех морей вокруг Греции.
И вот там-то и находился фронт.
Запустив руку в волосы, я сидел и делал карандашом кое-какие вычисления. Если придерживаться своего курса, мы едва разойдемся с южной оконечностью самого северного острова Цериго, высшая точка которого составляла 1660 футов. Между этим островом и следующим крупным островом к югу, Антикифирой, есть пролив расстоянием восемнадцать миль. Только и между ними есть островок — кусок скалы под названием Пори, слишком маленький, чтобы на нем ещё была проставлена отметка высоты, но вполне вероятно, насколько я знаю греческие острова, что он торчит из моря футов на пятьсот.
Таким образом, у нас оставался узкий канал между Цериго и Пори. В хорошую погоду пройти там — никаких проблем, и в плохую на высоте в десять тысяч футов — тоже никаких проблем. Но не когда там идет фронт и мы должны поднырнуть под него на высоте в пятьсот футов при скверной видимости и сильном боковом ветре. К тому же, когда сверху над нами будет плотный слой грозовых туч, у нас будут слабые шансы получить радиопеленги.
Кен спросил:
— И где это будет?
— Вот посмотри. Принял управление.
— Передал управление.
Я положил руку на штурвал и почувствовал тепло и влагу от руки Кена. Другой рукой я передал ему карту. Он поизучал её некоторое время, а затем спросил:
— Но до этого острова, Саксоса, это ведь не дойдет? Мы там сядем?
— Если долетим. А если мы действительно хотим быть богатыми, почему бы нам не вернуться в Ливию и не украсть там нефтяную скважину?
— Самолет измажем. — Он внезапно улыбнулся. — Мы уже богаты. Нам нужна только более или менее точная прокладка и более или менее точное пилотирование, вот и все.
— Вот именно.
Я пытался определить, где же начнется фронт, и не мог. Я не знал, насколько он глубок. Но если он настолько грозен, как сообщал Пилос, то глубина его составляет около полсотни миль.
Кен перевернул правой рукой левую руку на коленях и взглянул на часы.
— Семь сорок. Сейчас мы должны быть снова на курсе. Держи шестьдесят два.
Я медленно переложил штурвал и изменил курс на пять градусов. Кен впервые за этот рейс начертил на карте маленький прямоугольник — знак мертвой зоны при исчислении курса. И рядом проставил время.
Я посмотрел на карту. Последний кружок, зафиксировавший наше уточненное местоположение, относился к 7.25 — за пятнадцать минут, или за полсотни с лишним миль, до этого. Для прохождения под фронтом в районе сужения мы нуждались в чем-то посущественнее, чем этот мертвый прямоугольник.
— А как насчет более или менее точной прокладки, про которую ты тут говорил? — спросил я.
Кен улыбнулся.
— Ищи данные, а я сделаю.
Он достал навигационный измеритель, транспортир и линейку из кармана на двери и начал работать с картой, а я включил радиотелеграф и стал осторожно вращать диск. Афины заглушались страшным шумом и треском. Я посмотрел, как на это реагирует радиокомпас, и стрелка бешено заметалась. В пределах пяти градусов ничего подходящего. Я стал искать дальше.
Лука слышна была чисто, но слабо, радиокомпас не мог взят её пеленг. Бенгази в настоящий момент в эфире не было, Пилоса тоже. Я убавил звук на радиотелеграфе и выключил радиостанцию. Часы показывали 7.44.
— Через сколько, как ты думаешь, мы увидим этот фронт? Через полсотни миль?
Слева, справа и спереди, все ближе и ближе, вырастало огромное, как первый небоскреб огромного города, кучевое облако, закрывая обзор. Но это ещё был не фронт. Фронт, когда мы увидели его, оказался высокой стеной из кучевых и грозовых облаков, раза в четыре выше того, что мы видели сейчас.
— Да, — сказал я. — Через пятьдесят и увидим.
— Хорошо. — Он ткнул карандашом в карту. — Как ты будешь вести себя в зоне фронта?
На это трудно было ответить. Здесь один ветер, там, в Пилосе, я не знаю какой. Он будет крутить: к северу, когда мы подойдем к фронту, а потом повернет резко на юг и на юго-восток в дальней точке фронта.