Когда это "изречение" я прочел моей матери, она подозрительно посмотрела на меня и спросила: "А книжечка действительно напечатана в Тель-Авиве? Проверь, не подделка ли это?" Убедившись, что книга издана действительно в Израиле, мать всплеснула руками и со слезами спросила меня: "Теперь ты понимаешь, сынок, куда нас завез твой отец?"
Многие предсказания и политические прогнозы Герцля сейчас вызывают у меня только смех, настолько они оказались дутыми и высосанными из пальца. В особенности те, где Герцль рисовал в самых радужных и ярких красках идеальное будущее еврейского государства, построенного в духе сионистского учения. Все эти предсказания оказались мыльными пузырями... Ой, нет, нет! - спохватился Яков. Один-единственный прогноз Герцля оправдался. Стопроцентно! Вот послушайте, что он предсказывал задолго до основания государства Израиль: "Богатым евреям, вынужденным теперь прятать свои сокровища и пировать при опущенных шторах, можно будет в своем государстве свободно наслаждаться жизнью".
Так оно и оказалось! Сионистский Израиль действительно стал "своим государством" для магнатов еврейской национальности, для тех, кто владеет фабриками, банками, заводами, для нескольких десятков семейств элиты. Часть своих капиталов они выгодно разместили за границей. Сооружают шикарные виллы на берегу моря. Разъезжают по самым дорогим курортам мира. Обзаводятся автомобилями новейших марок, а на таких, как мои родители, смотрят с презрением. Своих детей посылают учиться за границу. Словом, действительно "наслаждаются жизнью", как предсказывал Герцль. Но за счет чего? За счет нещадного выжимания соков из своих трудящихся "братьев". И жалуются, что правительство и считающийся профсоюзным объединением Гистадрут недостаточно решительно усмиряют забастовщиков.
И наплевать им на "презренные" районы, вроде иерусалимского Неве-Якова и тель-авивского Картамби, где в трущобах среди смрадных нечистот прозябают семьи безработных и пенсионеров. Посмотрели бы вы на этих пенсионеров: у них такой вид, словно они дистрофики! В этих районах много безработных парней. Они перебиваются случайными заработками, ради лишней лиры идут на нарушение закона. Волнует это израильских капиталистов? Нисколько. Они не выписали ни одного чека даже на самую мизерную сумму, когда председатель комиссии помощи молодежи из нуждающихся семей доктор Исроэль Кац призвал их помочь молодым безработным из кварталов бедноты. А такие кварталы имеются в любом израильском городе.
Словом, - продолжал Яков, - в Израиле я собственными глазами увидел то, о чем раньше только читал: классовое неравенство. И мой отец - а он страдает в Израиле больше, чем вся семья, так как первым из нас подал мысль о переезде в Израиль, - с горечью сказал мне: "Запомни, сынок. Много лет тому назад я прочитал слова Владимира Ильича Ленина, что среди евреев, как и среди всех людей, есть трудящиеся и есть эксплуататоры, что богатые евреи, как и богачи всех национальностей, давят и грабят рабочих, разъединяют их. Уже здесь, в Израиле, я на своей шкуре убедился, насколько верны ленинские слова, к сожалению, слишком поздно. Подумай над этим, сынок, и прими решение ведь у тебя жизнь впереди". И ни единым словом не возражал отец, когда я решил бежать из Израиля, где меня ждала только одна участь: непосильным трудом обогащать своих "братьев" по расе - владельцев той текстильной фабрики, где мне удалось устроиться на работу.
И я не успокоюсь, - завершил Яков свой печальный рассказ, - пока вся наша семья не вырвется из сионистских сетей. Я убедился, не сладко простому человеку ни в одной капиталистической стране, но в Израиле так изощренно издеваются над новоприбывшими, так опутывают тебя ложью и лицемерием, что там особенно трудно жить. Трудно дышать!
Молодые, у которых все позади
Немало правдивых, убедительных страниц посвятила наша русская литература безысходной тоске эмигрантов всех мастей и оттенков по родным местам. Немало подобных страниц можно встретить и в литературе других народов. И неудивительно, что многих из бывших советских граждан, поспешивших во имя химерических надежд в израильский "рай" и злорадно подчеркивавших свое "заветное" стремление навсегда позабыть Советскую страну, тоже гложет на чужбине тоска по взрастившей их земле.
Тяжело переносят разлуку с Советской Родиной не одни только молодые люди, изведавшие на собственном горьком опыте прелести израильского "рая". Тоска по оставленным родным местам, по друзьям, по работе и учебе, по близкому с детских лет укладу жизни охватывает и молодежь из семей "прямиков" - так именуют тех, кто, получив визу в Израиль под предлогом воссоединения с близкими родственниками, на деле и не помышлял поселиться там. Высокомерно, как на доверчивых дурачков, взирают они на беженцев из Израиля, называя их пострадавшими по собственной глупости.
Гордые своей дальновидностью ("нас, дескать, не подцепить на удочку пропаганды "страны отцов", там обойдутся и без нас"), они в Риме обивают пороги орудующей по указке американских сионистов переселенческой организации ХИАС и ждут "распределения". Ждут много месяцев, так и не зная, куда соблаговолят их направить американские благодетели - в Австралию ли, в Новую Зеландию, или вообще сочтут их недостойными хиасовских милостей.
Но и в семьях "прямиков", натужно пытающихся уверить самих себя, что у них еще все впереди, молодые сыновья и дочери первыми начинают болезненно ощущать нетерпимые для них черты капиталистического уклада жизни.
Восемнадцатилетнюю Раю из покинувшей Советскую Прибалтику семьи сотрудники советского консульства в Риме увидели у своих ворот рано утром, задолго до начала работы. Дрожавшая от предутреннего холода девушка, оказалось, прибежала сюда еще перед рассветом. Она пробыла в Италии всего лишь около месяца, но успела убедиться, что жить на чужбине не сможет. Встревоженные таким настроением дочери, родители предусмотрительно отняли у нее деньги и документы.
Несколько месяцев спустя я встретил Раю в Остии.
Родители все еще ждали хиасовского "распределения" и упрекали дочь в том, что по ее вине их обошли визой в США. Кто-то из "прямиков", желая выслужиться перед сотрудниками ХИАСа, донес им о предосудительных настроениях и высказываниях Раи.
"Из-за тебя, дочка, нам придется довольствоваться Новой Зеландией", - услышала Рая укоризненные слова отца.
"Все к лучшему, - вступилась за девушку мать. - Из Америки приходят такие страшные письма, что, может быть, уж лучше эта самая Зеландия".
- Но и в Новую Зеландию "прямиков" отбирают, как скот, поделилась со мной Рая. - Приходится заполнять огромнейшие анкеты, отвечать на постыдные для человеческого достоинства вопросы.
Прямо говоря, от нас требуют обязательства о "политической благонадежности". Общей врачебной справки мало, требуют справки от нескольких "проверенных" врачей... Когда я вспоминаю все, что покинула, не могу унять горьких слез, - с трудом сдерживает Рая рыдания. - Папа умоляет меня не портить глаза слезами - не то у меня, не дай бог, заподозрят болезнь глаз и, как "животному с брачком", не дадут визу. Помните, прямо как у Шолом-Алейхема в "Мальчике Мотл". В этой повести - ее так хвалил Алексей Максимович Горький! - дети боятся, что их несчастную мать по такой же причине не пустят в Америку... Кстати, будь у нас возможность заплатить за "гарант работы в США", нам, возможно, дали бы туда визу. Но чтобы тебе прислали такую бумажонку, конечно, фальшивую - там хватает собственных безработных, надо иметь состоятельного американского родственника. Правда, и состоятельные не очень-то любят раскошеливаться ради таких, как мы. Здесь, в Остии, больше года бедствовала семья, покинувшая Львовскую область. Все их беды, считали они, происходят оттого, что их письма и телеграммы не доходят лично до богатого бостонского родственника. Наконец родственник расщедрился и потратился на "гарант работы". Прошло всего четыре месяца, как бывшие львовяне подались в Америку. А письма оттуда присылают такие, что нельзя без слез читать. Фальшивый гарант, конечно, никакой работы им гарантировать не смог...
А что касается нашей семьи, - вздохнула Рая, - то еще неизвестно, как получится с Новой Зеландией. Когда папа в обход ХИАСа рискнул пойти в новозеландское консульство, ему там прямо сказали, что их страна нуждается в неграх, а не в избалованных советской жизнью людях, которые раньше шумели, что обязаны воссоединиться со своими родными в Израиле, а сейчас готовы ехать в первую попавшуюся страну... В общем, жить невмоготу. И не так уж из-за материальных лишений. Страшно другое - все чужое: и язык, и культура, и взаимоотношения людей, и, главное, взгляды на жизнь. Когда я очутилась в Остии, меня утешали красивыми словечками: скоро тебя поглотит река забвения, перестанешь вспоминать родной дом, любимую скамейку в парке, первый школьный урок... Но вижу, эта река забвения обходит меня стороной. И не меня одну.