-...Аннушка, садись рядом со мной!
Бабушка приветливо замахала рукой, глаза её светились радостью.
- Приехала, голубушка, утешила свою бабушку.
Анна подошла к старушке, поцеловала в щёку.
- Здравствуй, Анна.
- Привет, Стас,- сухо ответила, кивнула мачехе и села на свободный стул.
- Хорошо выглядишь, замуж вышла?
Анна бросила взгляд на Станислава. Он изменился, это был уже не восемнадцатилетний мальчик. Перед ней сидел взрослый мужчина: время заострило черты лица, утяжелив скулы и, резко очертив подбородок, застыло усталыми запятыми в уголках рта.
- А надо?
- Извини, больная тема? - усмехнулся, ощупывая взглядом её лицо.
Не ответив, Анна обратилась к мачехе, молча жующей салат.
- Как умер папа?
Элеонора положила вилку на стол, взяв салфетку, аккуратно промокнула уголки губ.
- Сердце.
- Сердце? Он не болел никогда.
- Насколько я знаю, последние десять лет тебя не было рядом, откуда такая уверенность?
Анна захотела крикнуть в лицо мачехи 'да, пошла ты к чёрту! Ты! Которая, отняла отца у меня и моей сестры!', но она молчала, понимая, что Элеонора права. Тысячу и один раз права - она плохая дочь. С тех пор, как она закрыла за собой дверь этого дома, звонила отцу от силы раз в полгода, в основном общаясь с бабушкой. Но, почему бабуля ничего ей не сказала? Она глянула на сидящую рядом старушку, сердце сжалось от жалости и одновременно негодования на себя, что в своем эгоизме бросила дорогого ей человека.
- Завтра тяжёлый день, - прервала молчание бабушка.
- Мария Григорьевна, думаю, вам лучше остаться дома.
Бабушка выпрямила спину, с укором посмотрела на Элеонору.
- Ты хочешь отказать мне в последнем взгляде на сына?
- Вот именно! Мне не хотелось бы, что этот взгляд стал действительно последним.
- Закрой рот, Элеонор! - вскипела Анна.
Губы мачехи гневно сомкнулись, на щеках выступил румянец. В глазах, нарастая, закипала злость.
- Не надо, Аннушка, - едва слышно проговорила бабушка, положив руку на плечо Анны. - Он еще здесь, он всё видит.
Анна наклонила голову, чувствуя отвращение к себе, мачехе и к Станиславу, который безучастно смотрел перед собой, поигрывая вилкой.
-...Мама! Можно я пойду к себе в комнату?
Анна посмотрела на мальчика - в широко раскрытых глазах ребёнка плавал испуг. Внезапно её накрыла жалость к этому мышонку. Она поднялась, поцеловала бабушку и подошла к мальчику.
- Пойдём, я провожу тебя.
- Я не разрешаю вставать из-за стола! - резкий голос Элеоноры завибрировал, готовый сорваться на крик.
- Эл! Не наседай на ребёнка, - сказал Станислав тихо, но твёрдо.
Антон бросил взгляд на мать, взял за руку Анну.
- У меня есть Мегатрон.
-У каждого мальчика должен быть свой робот-трансформер. Покажешь?
Под сумрачным взглядом Элеоноры, Анна и Антон направились к лестнице. Поднимаясь, с каждым шагом Анна ощущала, как в её душу - капля за каплей - входят умиротворение и покой. Этот мышонок, противостоящий власти матери, дал ей то, в чём она сегодня больше всего нуждалась - уверенность: пока еще зыбкую, но уже проросшую в душе нежным ростком.
Г Л А В А 2
Она не хотела вспоминать события прошедшего дня, но, мысли - птицы, они свободны в своем полете, их не заставишь петь песню, которая тебе нравится... Анна вздохнула, поёжилась: из приоткрытого окна тянуло сквозняком. Ей тяжело было думать об отце. Его лицо было спокойным, даже безмятежным. Оно не было ни худым, ни измождённым, как у человека, перенёсшего тяжёлую болезнь. Она положила руку ему на грудь, и холод его тела навсегда вошёл в её сердце. Слёз не было, только гулкая пустота внутри. Люди, словно тени, выплывающие из тумана, подходили, что-то говорили - Анна не вникала, о чём ей говорили. Она не знала никого из них и не хотела знать. Потом, глядя, как гроб с её отцом тихо уплывал за шторку, она думала, что всё это - неправда, что, это происходит не с ней. Мысль о том, что она больше никогда не увидит отца, наполняла её душу отчаянием и мукой. И еще - жалостью. Жалостью к отцу, который никогда больше не увидит солнце, море, которое так любил... Никогда.