Почти неслышно скрипнула дверь. В проёме стоял Станислав. Где-то в самом укромном уголке сердца, она надеялась, что придёт Элеонора. У этой женщины была достаточно весомая причина убить её сестру: узнай отец, что Антоша не его сын, а ребёнок, родившийся в результате инцеста... Как бы он поступил? Анна хорошо знала своего отца. У Элеоноры не было шансов остаться в этом доме. И вот, перед ней стоит убийца её сестры. Беспощадный, лицемерный любовник трёх женщин.
А вдруг всё это ошибка - ужасная, глупая ошибка? И все её догадки всего лишь игры разума? Или обиженной, истерзанной муками вины и раскаяния - души? Что, если он сейчас подойдёт и скажет что-то хорошее, отчего сердце её, наконец, освободится от тяжести, что несло в себе все эти годы?
Станислав подошел к ванне, взгляд его скользнул поеё голому телу.
- Всё такая же красивая.
Голос его прозвучал с легкой хрипотцой, как после сна.
-... Знаешь, я никогда не говорил женщине, что люблю её.
Станислав подошел ближе.
- Ты единственная.
Нет, это не было признанием в любви. Прошло то время, когда она верила звучанию этого бархатного голоса. Анна отчетливо видела перед собой зверя, тихо крадущегося к своей жертве. Станислав опёрся о ванну рукой, пальцы другой окунул в воду.
Ну, же! Давай! Я знаю, что ты хочешь сделать! - думала она с нарастающим напряжением.
- Если я помассирую тебе лодыжки, без всяких глупостей, как брат... Ты не возражаешь?
Он улыбнулся, непроизвольно облизнувпересохшие губы.
'Ангел, мой! - пронеслось в голове Анны.- Не оставляй меня'!
Она высунула ступни ног из воды. Станислав нежно провел ладонью по лодыжкам, крепко обхватил щиколотки. Внезапно подняв наверх, резко потянул на себя через край ванны. Анна с головой скользнула под воду настолько быстро, что не успела уцепиться руками за край ванны. Последнее, что она почувствовала перед тем, как померкло сознание - вода, которая хлынула ей в нос и рот.
Осенние сумерки стремительно сгущались, ветер с моря принёс грозовые облака, и первые капли начинающегося дождя глухо забарабанили по металлу оконного откоса. Анна хотела включить свет, но передумала и зажгла свечу. Поставив её в хрустальную вазу, некоторое время наблюдала за игрой бликов, отражающихся от алмазных граней, потом сказала, обращаясь скорее к себе, чем к Лене.
- Всё, что произошло со мной... Был сон. Долгий страшный сон.
- Ну, уж, нет! - в сердцах выпалила Лена. - Это я участвовала в страшном сне, когда с мужем вынимали тебя мертвую из ванны, а затем делали искусственное дыхание. Из тебя ведро воды вылилось, прежде чем вздохнула. И, хорошо, что ты установила камеру видеонаблюдения. Я как увидела, что он тебя за лодыжки схватил...
Лена замолчала, потом добавила:
- Если бы знала, что это будет так страшно, ни за что бы, не согласилась.
- Ты слышишь, что говоришь!?
- Пойми! Одно дело, когда читаешь, что там начирикал писатель в своём детективеи другое, когда это чириканье воплощается в жуткую реальность.
Анну разобрал смех.
- Чии-рии-канье!
Затем с внезапной грустью сказала:
- Меня охватило непреодолимое желание сжечь этот дом, но я поступила прагматично - наняла грузчиков, и они выскребли без остатка всё, что имело хоть мизерное отношение к этим мерзким сущностям. Но странно, я не почувствовала облегчения: внутри меня ощущение освобождения и потери одновременно. Как такое возможно?
- Перестань рефлексировать. Вывезла барахло, сделала ремонт. Всё просто зашибись, как замечательно.
- Ты бываешь иногда такой... Грубой.
- Я же ветеринар, не забыла? Лучше скажи, как Антоша.
- Стал молчаливым. Но, как говорит бабуля - пацан крепкий. Ясно, что в ближайшее время он не увидит ни мать, ни отца. Я подала документы на опеку. Этот маленький человечек должен иметь опору в жизни, должен знать, что его любят и никогда не предадут. Иначе... Зачем всё это.
- Опять рефлексии, - рассмеялась Лена. Задув свечу, она распахнула окно. Свежий ветер ворвался в комнату.
- Мистраль, - поёжилась Анна.
- Да, занесло француза, - усмехнулась Лена, обняв подругу.
Над морем робко занимался рассвет, пробиваясь сквозь грозовые тучи.