Люциен появился через несколько секунд. Торин встал и подошел к другу.
– Идите, мальчики. – Она помахала им. – Я присоединюсь к вам в ближайшее время.
Торин зарычал на нее.
– Мы расстаемся. Ты сказала, что поняла это.
– Я этого не говорила… да и не поняла что должна понять.
– Тогда что?
Ты мой, а я твоя. Мы будем вместе. Она сделала это. Покорила его сердце, как и намеревалась. Не полностью, пока нет, но почти.
На сегодня и этого достаточно.
– Я скажу тебе позже, – сказала Кили, взглянув на Люциена. – Когда мы останемся одни.
– Кили, – зарычал Торин.
– Очаровашка, – пропела она. – Доверься мне. Ты же не хочешь, чтобы я рассказала свои домыслы твоим друзьям. – Возможно, сам не желаешь услышать их. Я важна для тебя. Незаменима.
Необходима.
Люциен рассмеялся.
– Ты напоминаешь мне Анью.
Она свесила ноги с кровати. Торин одел ее в футболку с надписью "Только одно из этих утверждений правда – Гидеон никогда не лжет", которая доходила до середины бедра.
– Ты никогда не говорил мне. Кто такая Анья?
– Моя… – В его разноцветных глазах читалась сосредоточенность, а в уголках появились морщинки. – Я не знаю как объяснить наши с ней взаимоотношения. Она моя девушка. Мой ангел.
– Она не ангел. – Торин взглянул на Кили. – Пока ее ни с кем нельзя сравнить, кого я знаю.
Кили растрепала волосы.
– Комплименты проложат тебе дорогу повсюду.
Его глаза сузились.
– Анья сумасшедшая, которая на протяжении всех своих отношениях с Люциеном планирует свадьбу, которая не произойдет. Она его анти невеста. Но это не имеет значение. Ты не встретишься с ней, поскольку останешься здесь.
Она послала ему воздушный поцелуй.
– Скоро увидимся.
– Никогда не увидимся.
– Так… пять минут? Или предпочитаешь десять?
– Никогда. – Нахмурившись, он переместился вместе с Люциеном.
Какой великолепный день!
Кили помчалась в ванную, почистила зубы и помыла волосы, затем поискала чистые футболку и штаны, которые Торин оставил для нее. Не в этот раз.
Она переместилась в пещеру и обнаружила, что Гадес действительно вернул ее платья. Кили выбрала одно с кольчужными рукавами и корсетом, включающим в себя сваленную кожу и конские волосы, закрепленные на талии. Черные кожаные штаны обтянули ее ноги, платье в пол расширялось на бедрах, а шлейф волочился по полу.
Она заплела волосы наверху, позволяя остальным упасть золотыми волнами, затем закрепила корону со стальными шипами и алмазами.
С высоко поднятой головой Кили переместилась к Торину… и очутилась внутри крепости.
В фойе стены были сделаны из блестящего белого мрамора с золотыми прожилками. На них закреплены красивые светильники, чередующиеся с портретами… конечно… Повелителей и их женщин. Блестящие люстры висели над головой, и черный ониксовый пол с вкрапленными бриллиантами мерцал под ногами. Это восхитительное место. Именно такое она всегда хотела для себя. Богато, но по-домашнему. Роскошно, но уютно.
Торин стоял около Люциена и хмурился, смотря на портрет солдата, одетого в черное, руки которого обнимали женщину, одетую в платье из тонкого бархата и кружев, головной убор из перьев обрамлял ее нежное лицо.
Не такая милая как моя.
– Привет, Торин, – окликнула Кили.
Его яростный взгляд метнулся к ней, затем он осмотрел ее один раз, второй, третий, и его зрачки расширялись все сильнее… не оставляя без внимания все нужные места.
Она медленно повернулась, позволив ему рассмотреть ее со всех сторон.
– Ты показал мне настоящего себя. Теперь я продемонстрирую, какова на самом деле.
– Ты… Просто нет слов… – Торин подошел ближе, но Люциен положил руку на плечо, останавливая его.
Кили подавила раздражение.
– Не смей даже пытаться прогнать меня. Я остаюсь, – бросила она. – Закончим на этом.
Торин делал вид, что изучает портрет Кейна и Жозефины, в то время пока рев возражения угрожал вырваться… он просто отказался от Кили, скоро она даже не вспомнит о нём.
Нужно преодолеть это. Я мужчина, а не ребенок лишенный соски.
Когда Кили появилась сбоку от него, он почувствовал медово-ягодный аромат прежде, чем повернулся к ней… и волна похоти накрыла его так резко, что удивительно, как Торин удержался на ногах.
Посмотрел на нее. Так чертовски великолепна в своем платье.
Болезнь издала низкий, гортанный рык, напоминая о его проступках.
– Кили, ты должна уйти. Я серьезно.
– Серьезность ничего не изменит, – ответила она.
– Если ты останешься, я не принесу тебе ничего кроме горя и боли.
– Не драматизируй. Ты уже принес мне больше, чем горе и боль.
– Ты имеешь ввиду холеру? Оспу?
Ее взгляд на секунду задержался на Люциене, затем она вздернула подбородок.
– Наслаждение.
Вторая волна похоти. Он подарил ей наслаждение, удовлетворяя так, как никто другой. Кили не покидала его постель разочарованной.
– Действительно, – пробормотал Торин.
Будто они и не обсуждали жизнь и погибель их отношений, она указала на портрет двух людей, которых он не знал. Темноволосый мужчина и женщина с коротко подстриженными волосами такими черными, что они казались синими.
– Это Атлас и Ника. Я познакомилась с ним, когда он спал со всеми подряд. Никогда не встречалась с ней, но по донесениям моих шпионов, она злее чем… что самое гнусное в этом мире?
– Ты? – услужливо подсказал Торин.
Она кивнула.
– Злее чем я.
Он вздохнул, поскольку ожидал, что его комментарий разозлит ее, и она умчится в бешенстве.
Кили же осталась на месте, игнорируя его предупреждение.
Он не должен радоваться огромной волне облегчения, накрывшей его.
– Атлас и Ника нашли нас несколько недель назад, – сказал Люциен. – Анья знала Нику, и они тусовались вдвоем. Поэтому я сегодня вновь прятал труп.
Торин скучал так сильно.
Смех раздался из кухни, и сердце Торина сжалось в груди. Музыка лилась из гостиной, сопровождаясь топотом маленьких ножек.
– Проходите, – сказал Люциен.
Звук и скорость шагов нарастали, и вскоре мальчик и девочка появились в поле зрения. Они остановились и уставились на него.
– Кто-то принес детей в крепость? – спросил Торин.
– Я не ребенок, – отрезал мальчик.
– Конечно, конечно. – Торин поднял ладони в пораженческом жесте.
– Я уверен, ты помнишь Урбана и Ивер, – сказал Люциен. – Они, эм, подросли.
Не может быть. Просто не может быть.
– Я отсутствовал всего несколько месяцев. – Когда он уходил, Урбан и Ивер были младенцами.
– Мэддокс и Эшлин совершили ошибку, попросив Анью присмотреть за детьми, – ответил Люциен. – Моя дорогая женщина поместила детей в Клеть Принуждения и попросила их немного подрасти.
– Чувак. – Любой заключенный в Клети должен повиноваться ее владельцу, неважно что приказали. Анья нынешний владелец. – Мэддокс сильно разъярился?
– Он? Не сильно. А вот Эшлин… – Люциен вздрогнул.
У Урбана были такие же темные волосы и серьезные фиалковые глаза, как он и помнил. А у Ивер те же медово-светлые кудри и мерцающие карие глаза. И хотя эти двое выглядели как обычные дети, одетые в запачканные футболки и шорты, они источали неестественную энергию, от которой покалывало кожу Торина.
– Привет, – сказал он. – Я твой дядя Торин.
– Нет. – Урбан скрестил руки на груди. – Ты нарушитель границ.
Ой.
– Какие взрослые слова для такого маленького мальчика, – сказала Кили, сюсюкая. – Ты такой милый, что я позволю называть себя тетя Королева доктор Кили. Можешь выражать свою благодарность.
– Доктор? – спросил Торин.
– У меня есть степень доктора философии, сарказма и забавных способов совершить убийство.
Лед покрывал кожу Урбана, пока он переводил взгляд с Торина на Кили и обратно.