Сумрак тоже огляделся по сторонам, но туман был настолько густым, что он не смог различить ни паутины, ни паука.
— Прямо там! Паук был размером с меня самого. Его клыки…
— Ты не кажешься таким уж напуганным, — заметила Сильфида. — Что же мы не убегаем?
— Ну, он не ест рукокрылов. Он обкусал нити и выбросил меня из паутины.
Она недоверчиво взглянула на него.
— Ты веришь мне, или нет?
— Теперь я верю во всё, что угодно. Ты нашёл остальных?
Он рассказал ей о плане встретиться на сумаховом дереве.
— Туман слишком густой, — с беспокойством сказал он.
— А как же твоё эхозрение?
— В тумане я не могу видеть достаточно далеко, и всё кажется расплывчатым.
— Просто лети и смотри, что впереди.
— Это плохая мысль, Сильфида. Я почти потерял тебя сейчас. И я не покину тебя ещё раз.
— Хорошо, тогда давай стараться изо всех сил.
Он вздохнул.
— Думаю, нам стоит подождать, пока туман рассеется.
— Здесь я больше не хочу ждать, — сказала Сильфида, и он увидел, насколько она была напугана. — Всё время, пока тебя не было, я прислушивалась к звукам в траве. Рано или поздно кто-нибудь наткнулся бы на нас и съел. Я хочу двигаться дальше. Я хочу добраться до дерева.
Она поползла вперёд, удаляясь от него.
— Сильфида! Подожди!
Она не остановилась, и он увидел, что её уже ничем нельзя было убедить.
— Это даже не в ту сторону. Давай же.
Он догнал её, подтолкнул в нужном направлении, и они вместе поползли сквозь туман.
— Я их чую.
Запах был слабым, но ноздри и язык Хищнозуба определили его безошибочно.
— Яйца, — сказал он. — Неподалёку отсюда есть гнездо ящеров.
Даний злобно взглянул на него:
— Сходи и убедись.
Хищнозуб знал, что гиенодон в любом случае ставил ему в вину эти две смерти в своей стае. Хищнозуб привёл их к тому дереву — да, это было верно. Но не он опрометчиво проломил в нём дыру когтями, вызвав гнев землероек. Он знал многие разновидности землероек, но ни одной с такой слюной, которая могла парализовать. И что ещё хуже, в последовавшей суматохе всем рукокрылам удалось сбежать. От голода у Хищнозуба болел живот.
— Я в этом вполне уверен, — ответил он Данию.
— Я тоже их чую, — добавила Пантера.
Удрав от землероек, они почти вслепую блуждали в сгущающемся тумане по равнинам, которые Даний решил объявить своим новым домом.
Хищнозуб с жадностью вдыхал запах ящеров, но ему было очень трудно сказать, откуда он исходил. Туман обманывал его, иногда ослабляя запах, а иногда, напротив, усиливая его. Бывало, он исчезал совершенно, и Хищнозуб вынужден был бродить кругами, пока не находил его снова.
У него не было права на ошибку. Ему нужно было найти гнездо, чтобы доказать Данию, насколько он полезен для них. Взглянув по сторонам, он увидел, что четверо гиенодонов нервничали: их головы были опущены, а уши торчали вверх. Даний притопывал лапами по земле. Хищнозуб чувствовал, что часть страха гиенодонов передалась и ему самому. Они знали, кто такие эти ящеры, знали, что они могли сделать, даже если были больны или умирали. Все чувства Хищнозуба были настороже, когда он брёл в тумане, вынюхивая путь к гнезду.
— Мы потерялись, ведь правда? — спросила Сильфида.
Сумрак раздражённо хрюкнул. Его лапы болели, а шерсть промокла от росы.
— Нам нужно было оставаться там, где мы были.
— Ты же сказал, что знаешь дорогу.
— Ты же знаешь, как трудно идти прямо к цели? — огрызнулся он. — Ты просто проходишь рядом с растением — и уже отклоняешься от курса, а дальше всё становится только хуже и хуже.
— Выходит, что мы потерялись.
— Да, мы потерялись.
Он злился на Сильфиду из-за того, что она торопила его, и на самого себя — за то, что пошёл у неё на поводу. Они наверняка уже должны были добраться до дерева. Единственное, что он знал — то, что они могли пройти мимо него. Или же они могли сделать полный круг и вернуться туда, откуда начали путь. Он по-прежнему цеплялся за надежду, хотя и порядком угасшую, что путешествие всего лишь затянулось чуть дольше, чем он рассчитывал, и что вскоре они доберутся до сумаха.
— Чувствуешь, туман стал теплее? — прошептал он.
— Земля тоже стала теплее, — сказала Сильфида.
Сумрак остановился в нерешительности. Сестра была права, земля определённо казалась тёплой, а местами даже горячей. Он в страхе поднимал свои лапы.
Внезапно Сильфида вскрикнула и едва не запрыгнула на него.
— Он выходит из земли! — сказала она.
Сумрак пригляделся и смутно различил среди дымки тонкий столб пара, курящегося от самой земли. Единственной причиной, благодаря которой он был виден ему, был его тёмный оттенок, заставляющий его слегка выделяться на фоне тумана. У пара был тяжёлый землистый запах. Осторожно двигаясь вперёд, он разглядел ещё несколько струй тёплого пара, с шипением вырывающихся из земли. Содрогнувшись, Сумрак представил себе, как прямо под ними сидит и дышит какой-то ужасный зверь.
Прежде, чем сознание дало ему команду остановиться, впереди среди тумана что-то возникло. Перед ними возвышался огромный череп, лежащий на земле. Сумрак застыл на месте — ему было слишком страшно обследовать его звуком. А потом туман вновь пришёл в движение, являя его взгляду остальные части этого громадного существа.
Сумрак сглотнул. То, что это существо двигалось, ему лишь показалось — причиной обмана зрения был туман.
— Всего лишь кости, — выдавил он из себя.
— Ящер, — сказала Сильфида. — Больше никто не был таким огромным.
Очевидно, он умер, лёжа на животе. От его плоти мало что уцелело. Это существо размером с небольшой холм лежало на земле и, казалось, источало пар в ночной воздух. Сумрак окинул его взглядом по всей длине: длинный череп, частые пильчатые зубы, затем шея и огромная арка из позвоночника и рёбер, сужающаяся в извилистый костлявый хвост. Его правая передняя лапа была придавлена телом, а задняя — вывихнута и сломана в бедре.
Сумрак обернулся, держа уши торчком, и посмотрел в туман за собой. Он что-то услышал. Возможно, это был всего лишь звук горячего пара, вырывающегося из-под земли. Он послал в туман ультразвуковой крик, а когда от него вернулось эхо, ему пришлось бороться со своими инстинктами, чтобы удержать себя от взлёта.
— Забирайся в череп! — завопил он сестре.
Прям к ним скачками неслись двое фелид. Сумрак и Сильфида рванулись к скелету и протиснулись в глазницу, провалившись сквозь гладкую белую внутренность черепа в челюсть ящера.
Сумрак глядел сквозь щель между сжатыми зубами чудовища. Хищнозуб и его спутница прыгнули на череп и начали пробовать втиснуть свои головы и плечи в разные отверстия в нём. Но они были слишком велики, на что и надеялся Сумрак.
Внезапно Хищнозуб просунул внутрь лапу с выпущенными когтями. Сумрак съёжился за пределами его досягаемости.
Фелид разглядывал его сквозь глазницу:
— Летун, спустившийся на землю. Это была ошибка.
Теперь вокруг черепа нарисовались четыре туши гиенодонов.
— Мелкая добыча, — сказал один из них гортанным голосом, словно намереваясь высмеять фелида.
— Мне нужно добыть их, — ответил Хищнозуб, расхаживая по черепу и прикидывая, как бы проникнуть внутрь него.
Гиенодон фыркнул и бросился вперёд; Сумрак подумал, что он хотел спихнуть на землю Хищнозуба, который благоразумно посторонился. Но целью гиенодона был сам череп. Он сжал свои челюсти вокруг глазницы. Сумрак в ужасе смотрел, как массивные зубы зверя медленно смыкались, проламывая кость — белые осколки разлетались в стороны.
— Сумрак, сюда!
Сильфида развернула его. В основании черепа было узкое отверстие, нечто вроде защищённого прохода, образованного шейными позвонками ящера. Сумрак втиснулся в него следом за Сильфидой.
В просветах между шипастыми позвонками он урывками видел Хищнозуба, бегущего бок о бок с ними. Сумрак ощущал горячее дыхание фелида.