– Ты хочешь сказать, что это я организовал убийство своего лучшего друга? – изумился Черданцев. – Я, Андрей Николаевич, никогда в своей жизни друзей не предавал, тем более никогда и ни при каких обстоятельствах не задумал бы убийство человека, с которым вырос и пуд соли съел. На кой черт мне его убивать? У тебя есть версия?
– Пока нет.
Мужчины, не сговариваясь, выпили, закусили, чтобы сбить горечь водки во рту. Черданцев закурил, выпустил тугую струю дыма в потолок, посмотрел Лаптеву в глаза. Андрей Николаевич, не дрогнув, выдержал взгляд и сказал:
– Если ты не убивал Борзых, то тебе и скрывать-то нечего! Про убийство Мамедова все уже давно забыли. С Юрой вы были друзья и компаньоны, так почему бы тебе не внести ясность: кто бы мог отправить твоего приятеля к праотцам? Кстати, где его супруга?
– Отдыхает на Байкале. Встречный вопрос: где тело Борзых? До сих пор в морге лежит? Бедный Юрец! Хотел на Кипре жить, а после смерти валяется среди невостребованных трупов, как бомж. С чего начать-то? Со старика? Тогда Лев еще не был стариком, он только набирал силу.
Лаптев отметил про себя: как только разговор стал более-менее откровенным, Черданцев стал называть Карташова просто Лев, что должно было подчеркнуть высшую степень доверительных отношений между ним и покойным.
Бойко начав, Черданцев неожиданно замолчал на полуслове. Лаптев решил разрядить обстановку:
– Как Борзых Льва Ивановича называл: «папа» или по имени-отчеству?
Петр засмеялся:
– Да ты шутник, Андрей Николаевич! Какой он, к черту, «папа». Лев бы ни за что не дал себя так называть. Даже мне бы не разрешил.
– Ты хотел жениться на его дочери?
– Женился бы. Если бы не определенные обстоятельства. Но давай обо всем по порядку.
35
– Для начала давай раскроем карты, – предложил Черданцев. – В каком статусе ты сейчас выступаешь?
– Частное лицо. Меня можешь не опасаться. Я пенсионер, для правоохранительной системы я никто. Сразу же после убийства Борзых я принял участие в расследовании в качестве стороннего консультанта, но после разоблачения Морозова необходимость в моих услугах отпала.
– Годится! Что ты знаешь об этом деле, о его, так сказать, ответвлениях?
– Мне известно все о ДТП в 1992 году, о банкротстве Любимова и, разумеется, все о Морозове. О заказчике убийства я ничего не знаю.
– Андрей Николаевич, тебя действительно интересуют дела давно минувших дней? Тогда слушай! Лев был гением. Если бы он родился в другой стране, в другое время, то наверняка бы стал долларовым миллионером. Но история не приемлет сослагательного наклонения! Классно сказано? Это не я придумал. По телевизору слышал. Так вот, о Льве. Он, как сам признавался, с детства был равнодушен к музыке, но состояние сколотил именно за счет нее, вовремя понял, в каком направлении надо идти. В последние годы Лев Иванович затосковал и стал частенько прикладываться к рюмке. В пьяном виде вспоминал то голодную послевоенную молодость, то Ирак. Что правда в его рассказах об Ираке, а что вымысел – я не знаю, но портрет Саддама Хусейна у него был. Настоящий портрет с собственноручной дарственной подписью. Как-то Лев разоткровенничался и признался, что с помощью иракской контрразведки избавился от жены, которая изменяла ему с иракским сантехником. Вполне возможно, так и было. Почему? Лев после возвращения в Советский Союз круто меняет свою жизнь: бросает хорошо оплачиваемую работу в энергетике, переезжает в другой регион и устраивается на комбинат бытового обслуживания населения, где зарплаты копеечные, без калыма не проживешь. Сразу после переезда он реорганизует систему звукозаписи и начинает штамповать левые кассеты. Музыка в то славное время была составной частью жизни молодежи. Сейчас эту нишу занял интернет, а тогда человек, не знающий поименно состав «Бони М», выглядел дикарем, инопланетянином. Лев на удивление быстро стал разбираться в музыкальных течениях, понял, какие исполнители будут наиболее востребованными у молодежи. Тогда в первый раз воссиял его гений – Лев выбросил на рынок тематические сборники: музыка для дискотек, баллады, забойный рок. Каждый меломан мог найти сборник по душе. Возьмем легендарный альбом группы «Пинк Флойд» «Стена». Благодаря этому альбому все советские подростки знали, что The Wall в переводе с английского значит «Стена». В оригинале альбом чудовищно длинный и нудный. Как писали в «Комсомольской правде», в этом альбоме Роджер Уотерс описывал становление молодого человека, взбунтовавшегося против капиталистической системы. Но в этом же альбоме есть композиция, которая подталкивает к действию, зовет что-то изменить в себе самом или в окружающем мире. В фильме «Стена» под эту песню школьники устраивают бунт. Как она называется, я точно не помню, но до сих пор, когда я ее слышу, мурашки по телу идут. Лев рассудил просто: полную версию альбома купят единицы, а вот нарезка из похожих композиций будет пользоваться спросом. Он оказался прав! Мы сделали сборник «Лучшие песни “Пинк Флойд”» и хорошо заработали на нем. О Карташове пока все понятно? Теперь о нас. Есть такое выражение: «Два сапога пара». Мы с Юрой какое-то время были не парой сапог, а одним сапогом с двумя голенищами. Мы были неразлучны. Нам нравились девушки одного типа, мы слушали одни и те же песни, вечера проводили в одних и тех же компаниях. В нашей паре Юра был ведущим, в нем всегда что-то бурлило, тащило не туда, куда надо. Чтобы не быть «хорошим мальчиком», он пускался во все тяжкие: хулиганил, рано начал курить, пить вино, приставал ко всем девчонкам, которые не могли дать отпор. Юру натурально коробило, если кто-то из взрослых говорил о нем «хороший мальчик». Мне было как-то безразлично, что обо мне старушки у подъезда говорят, а Юра беситься начинал, если кто-то из пацанов слышал, как его за хорошее поведение хвалят.