Второе-третье места по популярности делили «Дадди кул» и «Ма Бейкер» в исполнении группы «Бони М». Песня «Дадди кул» (Daddy cool) вызывала яростные споры среди подростков. Одним явно слышалось, что Лиз Митчелл поет: «Варвара тянет…», другие утверждали, что западногерманская группа ни за что не будет вставлять в англоязычную композицию похабные намеки на русском языке. Примерно такая же история была с песней «Москау» группы «Чингисхан». Сколько народу искренне верило в «перевод»: «Москау, Москау, забросаем бомбами, будет вам олимпиада, ах-ха-ха-ха-ха!»
Размышляя о музыкальном рынке, Карташов пришел к выводу, что нарезка из популярных композиций более привлекательна для массового слушателя, чем магнитофонная катушка с записью одного альбома одного исполнителя. В 1978 году в СССР была выпущена виниловая пластинка лучших песен немецкой поп-группы Boney M. Первую сторону пластинки завершала композиция «Хочешь ли ты танцевать, детка?». В плане развития диско-музыки эта песня длительностью почти семь минут была эпохальной, но слушать бесконечное бормотание Боби Фарелла «ду ю, ду ю, вонна дон?» – удовольствие на любителя. На пластинке 1978 года была только одна по-настоящему популярная песня – «Санни». За неимением лучшего эту пластинку переписывали на магнитофонную ленту, зачастую выбрасывая нудную «Детку». Оставшееся место на пленке заполняли кто чем.
«Не проще ли с самого начала сделать сборник? – подумал Карташов. – Магнитофонные записи должны быть двух видов: нарезка из популярных песен различных исполнителей и альбомы целиком. Поклонники “Бони М” предпочтут альбом, а для дискотеки сгодятся три-четыре самых популярных композиции этой группы».
В ноябре 1981 года Льва Ивановича вызвали в суд и ознакомили с исковым заявлением тещи, потребовавшей свою долю в наследстве, оставшемся от покойной дочери. Карташов был в ярости. Такой подлянки от родни жены он не ожидал. Выйдя из суда, Карташов снял все деньги со сберкнижки, спрятал оставшиеся чеки Внешпосылторга в надежное место. Кооперативную квартиру Лев Иванович спрятать не мог. Как ни крути, теща имела право на несколько квадратных метров жилплощади. Пришлось пойти на переговоры с бывшими родственниками.
– Право на часть квартиры вам ничего не даст, – разъяснил свою позицию Карташов. – Продать вы ее не сможете, так как квартира является неделимым имуществом. На постой к себе я никого из вас не пущу – ни с милицией, ни с судебным исполнителем. Я предлагаю цивилизованный вариант решения проблемы. Вы получите все вещи моей покойной супруги и денежную компенсацию в размере ста рублей. Если вас такие условия не устраивают, то вещи жены сдам в комиссионный магазин, вырученные деньги оставлю себе.
– Не получится! – возразил тесть. – Это наши деньги, мы их у тебя по суду взыщем.
– Хорошо, – согласился Лев Иванович. – Тогда я сожгу ее шубы и пальто. Пепел от сгоревших тряпок вас устроит?
После нескольких дней переговоров Карташов и родственники жены в судебном заседании заключили мировое соглашение. К предложенной компенсации Карташову пришлось добавить золотые украшения жены. Зато квартира осталась в полном его распоряжении.
В декабре Лев Иванович и Лиля стали готовиться к переезду. Перед Новым годом они въехали в новую трехкомнатную квартиру, но вещи распаковать еще не все успели.
Комбинат бытового обслуживания (КБО), в котором Карташову предложили должность главного инженера, располагался в трехэтажном здании недалеко от центра города. На первом этаже КБО работали химчистка, парикмахерская, мастерская по ремонту обуви и фотостудия. Весь третий этаж занимало швейное производство. На втором этаже находились студия звукозаписи и мастерская по ремонту теле– и радиоаппаратуры. Всего в КБО работало около ста человек. Кабинет главного инженера располагался на втором этаже, рядом со студией звукозаписи.
В конце 1970 – начале 1980-х годов в Советском Союзе была налажена уличная торговля в полустационарных и передвижных торговых точках. Столовые продавали пирожки и беляши, хладокомбинат – мороженое, пивзавод – пиво на розлив, студии звукозаписи – магнитофонные кассеты и крохотные рублевые пластинки на гибком носителе. По идее, в киосках звукозаписи не должны были продаваться уже записанные кассеты. Покупатель должен был вначале заказать нужную запись, а не выбрать из предложенного ассортимента. Грохочущие выставленными наружу колонками киоски звукозаписи официально назывались пунктами приема заказов и не должны были подменять собой магазины музыкальных товаров, но в магазинах «Мелодия» не было пластинок с записями западных исполнителей или советских рок-групп. Эту брешь на свой страх и риск заполняли сотрудники студий звукозаписи, работающие в киосках, разбросанных по всему городу. Партийные власти смотрели на эти нарушения сквозь пальцы: молодежь все равно найдет нужные записи, но деньги за кассеты пойдут не в государственное учреждение, а теневым дельцам, спекулянтам.