Комбинату бытового обслуживания населения, куда устроился Лев Иванович, принадлежали пять киосков звукозаписи. Пластинки, с которых записывали альбомы популярных исполнителей, продавцы искали кто где, зачастую покупали с рук за свои деньги. Катушка магнитофонной пленки фирмы «Тасма» в 1980 году стоила 4 рубля 73 копейки. На нее при скорости воспроизведения 19 см в секунду входил один альбом, плюс по одной песне в конце пленки. В уличном киоске магнитофонную ленту с записью продавали по 10–12 рублей, в зависимости от популярности исполнителя. Если в киоске продавалась запись, сделанная в КБО, то продавец, получающий зарплату в комбинате, не получал с нее прибыли. Если же удавалось продать запись, сделанную самостоятельно, то разница между стоимостью купленной в магазине катушки с магнитофонной пленкой и ее продажной ценой полностью шла ему в карман. Чтобы самому сделать запись хорошего качества, надо было иметь стереопроигрыватель и носитель исходной записи, то есть пластинку, стоившую при покупке с рук от 60 до 80 рублей. Со стороны могло показаться, что работа в киоске звукозаписи такая же прибыльная и безопасная, как у шашлычника, замачивающего кусочки сырого мяса в растворе пищевой соды и таким нехитрым способом увеличивающего количество проданных шашлыков процентов на десять. Но нет, у продавцов звукозаписи были свои проблемы. Иногда по одному им ведомому графику киоски звукозаписи проверяли сотрудники БХСС.
– Гражданин, почему у вас выставлены на витрине магнитофонные кассеты с готовыми записями? Кто сделал заказ? Где зафиксировано, что заказ был оформлен в КБО? Вы, гражданин, занимаетесь частной предпринимательской деятельностью, советские законы нарушаете?
До скандала проверки обычно не доходили. После рейдов БХСС продавцов киосков звукозаписи увольняли и нанимали новых. Лев Карташов знал, как устранить противоречие между продажей готовой записи и отсутствием заказа. Для этого ему нужны были помощники, не связанные с КБО. Вторжение двух пареньков он воспринял как хороший знак: помощники сами заявились к нему домой, оставалось только проверить их и приобщить к делу.
16
В понедельник вечером, четвертого января 1982 года, Борзых и Черданцев пришли к Лиле. Вызывать девушку на улицу выпало Юре. Дверь открыл высокий худощавый мужчина, одетый в домашнюю футболку и трико с вытянутыми коленями.
– Здравствуйте! Лилю можно? – стараясь вести себя как обычно, спросил Борзых.
Мужчина кивнул, прикрыл дверь. Тут же выглянула Лиля.
– Я сейчас, мигом! – пообещала она и пошла одеваться.
С этого дня началась их странная дружба втроем. К неразлучной парочке Борзых и Черданцева присоединилась девушка, которая не была возлюбленной ни того ни другого.
До отъезда в Багдад у общительной жизнерадостной Лилии было много подруг, Ирак изменил все. Перед первым отъездом в отпуск в Союз мать внушала девочке:
– Не вздумай кому-то рассказать, что мы купили в Багдаде! Придут – обворуют. Народ сейчас знаешь какой? Как только мы вернемся в Ирак, как к нам тут же воры нагрянут и все из квартиры вынесут.
В Свердловске перед отъездом в санаторий на берегу Черного моря Лиля встретилась с бывшей лучшей подругой, но оказалось, что говорить им не о чем. У подруги появился новый круг общения, она стала присматриваться к одному парню, а Лилю мальчики еще не интересовали. В Русском городке в Багдаде была своя школа, в которой обучались дети советских специалистов со всей округи. В классах было по 10–15 человек, все друг друга знали, все друг у друга на виду не только в школе, но и после нее. Нравы среди учащихся царили пуританские: мальчики не заигрывали с девочками, одноклассницы в стенах школы не оставались с парнями один на один. «Не дай бог, учителя что-нибудь подумают и родителям сообщат!» Старшеклассники в период гормональной бури не находили себе места: уединиться в Русском городке было негде. Прийти в гости к девочке парню можно было только с другом, чтобы никто не заподозрил в этом визите эротическую подоплеку. Казалось бы, рядом огромный город, где можно найти тайное местечко и поцеловать возлюбленную, но нет! В мусульманской стране парень с девушкой, прогуливающиеся без сопровождения взрослых, априори вызывают подозрения: «Куда это они пошли? Почему за руки держатся?» Относительная свобода была только во время выезда на весенних каникулах на берег Персидского залива. Учителя, вместо того чтобы бдительно следить за подопечными, целыми днями пропадали на пляже, наслаждаясь теплым морем и красивыми рыбками, снующими у ног. В седьмом классе Лиля с завистью наблюдала, как ее одноклассницу, девочку с развитыми формами, старшеклассник увел в пустую комнату жилого корпуса. Дальше поцелуев у них дело не пошло, но Лиле и этого не доставалось – природа подкачала! В седьмом классе у Карташовой была фигура как у пятиклассницы. Перед окончательным отъездом в СССР Лиля влюбилась в парня из десятого класса и была готова пойти на все, лишь бы заполучить его, но старшеклассник не обращал внимания на плоскогрудую девочку. Для него Лиля как девушка просто не существовала. В Свердловск Карташова вернулась замкнутой девушкой, неохотно идущей на контакт с новыми одноклассниками. Какой смысл заводить подруг, если скоро переезжать в другой город? Письма потом друг другу писать и думать: «Когда же ты от меня отвяжешься? Делать мне больше нечего, как рассказывать о жизни за тридевять земель от Свердловска». Но мамина блудливая кровь временами давала о себе знать. В тот памятный вечер, когда Лиля опрометчиво открыла дверь, не поинтересовавшись, кто же пришел на ночь глядя, она почувствовала себя востребованной девушкой. Вломившиеся в квартиру парни относились к ней не как к бесполой малявке, а как к вполне взрослой девушке. Засыпая, Лиля вспомнила, каким оценивающим взглядом осмотрел ее Петя.