– Лиля, а если твой папа заметит, что в бутылке убыло? – спросил Юра. – Давай вместо виски туда чай дольем.
– Ты что! – воскликнула порозовевшая хозяйка. – Он по вкусу сразу догадается, что виски чаем разбавили. Оставим все как есть, я папе потом все объясню.
– Ругаться же будет, – с сочувствием заметил Петя. – Бутылка-то стоит немерено, в гастрономе такую не купишь.
– Ничего страшного, – заверила Лиля. – Поворчит и перестанет.
– Повезло тебе с отцом! Мой папаня за такую выходку меня на месте бы прибил.
Парни выпили по рюмке виски «Белая лошадь», попробовали раскурить сигару на кухне. О том, что настоящие сигары курят не затягиваясь, советские пареньки не знали. Сделав несколько затяжек, они отложили сигару в сторону.
– Чушь какая-то, – высказал общее мнение Петя.
После виски гости должны были проявить к хозяйке особый знак уважения. Петя разлил по рюмкам остатки водки и провозгласил тост за самую красивую девушку на свете – Лилю. Хозяйка покраснела от неожиданного признания и решила, что Петя наконец-то раскрыл свои чувства к ней. Воспользовавшись моментом, она изобразила, что слегка опьянела, пошатнулась и села Пете на колени. Черданцев тут же обнял ее за талию. Предложение дружбы было сделано и закреплено. Юра, увидев Лилю на коленях приятеля, испытал чувство облегчения. Наконец-то наступила какая-то определенность! На радостях он попросил у Лилии включить проигрыватель. Девушка разрешила. Ей в этот миг было не до аппаратуры. Коварный КНЯЗЬ ТЬМЫ не дремал. Как только Юра поставил пластинку на проигрыватель, он слегка подтолкнул его руку, и Юра, вместо того чтобы прицелиться и поставить иголку головки звукоснимателя точно в пустую бороздку в начале диска, разжал пальцы чуть-чуть раньше и испортил диск: иголка звукоснимателя пошла поперек пластинки, оставляя за собой глубокую длинную царапину. Колонки воспроизвели ее движение чудовищным скрипом. Подростки замерли. Прекрасно начавшийся вечер закончился катастрофой.
– Юрец, ты что угробил? – стараясь оставаться спокойным, спросил Петя.
– «Назарет», мать его! «Собачью шерсть».
Лиля подошла к проигрывателю, сняла пластинку, осмотрела в косо падающем свете.
– Можно выбрасывать, – сделала заключение она. – Теперь эта сторона диска безнадежно испорчена.
– Ей-богу, я не хотел! – стал оправдываться Юра. – Оно само собой как-то получилось. Был бы советский проигрыватель, иголка бы такого следа не оставила. Это несчастный случай! Инцидент.
– Пить меньше надо! – неожиданно злобно сказал Черданцев, словно приятель испортил его любимую пластинку. Юра разозлился, но поделать ничего не мог.
– Оставим все как есть! – предложил он. – У Лилиного папы полно пластинок, что, он их каждый день слушает, что ли?
– Не получится, – твердо заявила девушка. – Я сама ему расскажу, что мы пластинку испортили.
– Зачем? – одновременно удивились парни.
– У нас не те отношения, чтобы я врала отцу по мелочам.
– Что теперь будет? – спросил Юра.
– Не знаю, – пожала плечами хозяйка. – Но хорошего точно ничего не будет.
Вечеринка была безнадежно испорчена. Парни наскоро попрощались с Лилей и пошли по домам. В эту ночь Юра долго не мог уснуть, искал выход из сложившегося положения.
«Пластинка стоит рублей шестьдесят. Если купить такой же диск и заменить им испорченную пластинку, то отец Лили не догадается о подмене. Где взять деньги? Взаймы никто такую сумму не даст. У родителей не попросишь. Они, если узнают, что я в гостях пластинку за шестьдесят рублей в негодность привел, придут в ярость. Отец и так над каждой копейкой дрожит, а тут за какую-то царапину треть зарплаты отдать? Он лучше меня из дома выгонит, но платить не будет. Что за жизнь: ни украсть, ни заработать! А Лиля ну и чувиха! Могла бы промолчать, глядишь, папаша ее ничего бы не заметил, и дело бы само собой замялось. Если бы у меня дома такой казус случился, я бы ни за что не признался, что имею отношение к царапине. Молчал бы, как партизан на допросе, но правду бы не сказал».
Девятого марта вечером Лиля ждала парней у подъезда.
– Юра! Папа хочет с тобой поговорить, – упавшим голосом сообщила она.
– Юрец, – остановил приятеля Черданцев, – если что, то у меня пятнадцать рублей есть, еще десятку сестра сможет занять.
Борзых молча кивнул и пошел в подъезд, как на Голгофу. Лев Иванович предложил гостю раздеться и присоединиться к нему на кухне.