– Та, что умерла от голубой таблетки? – уточнил полковник.
Бескрайняя тупость Александра Михайловича начала меня злить.
– Нет, Стелла жива! Вернее, одна заснула, а вторая осталась. Слушай, а почему я в больнице?
– Сейчас позову врача, он все тебе объяснит, – скороговоркой выпалил толстяк и выбежал за дверь.
Я попыталась нашарить тапочки, но не нашла их, халата, впрочем, тоже. Наверное, я считалась лежачей, и медперсонал не счел нужным снабдить меня больничными принадлежностями.
– И куда это мы собрались? – пробасили от двери.
Я обернулась, ко мне, ласково улыбаясь, шел круглый, словно колобок, мужчина лет сорока. Сходство со сказочным героем ему придавала не только полнота, но и абсолютное отсутствие волос на голове.
– Заинька, – гудел врач, – не нужно прыгать на матрасе. Давайте ляжем и познакомимся.
– Интересное предложение, – вздохнула я, – до сих пор я считала, что представляться следует в вертикальном положении.
Колобок засмеялся, сначала тихо, затем громче и громче, в конце концов по его пухлым щекам потекли слезы и доктор наконец затих.
– А вы юмористка, – заявил он, выуживая из кармана халата марлевую салфетку, – очень смешная шутка!
– Рада, что вам понравилось, – протянула я.
– Начнем сначала, – бодро воскликнул врач, – согласны?
Не понимая, что задумал Колобок, я поджала ноги, но врачу не требовался мой ответ. Взмахнув рукой, он скрылся в коридоре, через секунду вновь вкатился в палату и, склонив голову набок, прокурлыкал:
– Солнышко, я академик академии психологического развития академического общества!
Я натянула одеяло до подбородка. Олег Владимирович, ректор института, где я провела пять студенческих лет, отличался крайней нетерпимостью к мальчикам-двоечникам. Девочек всех поголовно он считал идиотками, которые никогда не будут работать, поэтому к ним не привязывался. А вот парням устраивал аутодафе. Отлично помню его зажигательную речь на одном из собраний. Олег Владимирович, оперся о трибуну и рявкнул:
– Вон сидят Нефедова и Путникова! В каждую сессию у них по пять пересдач! Но мне на двоечниц плевать! Получат диплом, положат его на полку, выйдут замуж, нарожают детей. Никакого вреда государству от них не будет! А ты, Ряхин? Два по немецкой грамматике схватил! А если война? А если переводчиком в штаб? А если неверно слова «языка» переведешь? И из-за тебя люди погибнут? Позор! Никаких «дайте еще раз пересдать»! В армию!
И несчастный Костик отправился служить. Знаете, что поразило меня до остолбенения в Доме культуры воинской части, когда мы всей группой явились проведать несчастного? На стене, около ядовито-зеленой коробочки, висело красиво написанное объявление «Кнопку запуска включения сирены трогать запрещено только после приказа дежурного». Смысл грозного предупреждения остался за гранью моего понимания. И вот сейчас я опять впала в ступор. «Академик академии психологического развития академического общества»! Здорово звучит, а главное, внушает почтение.
– Карелий Леопардович Трегубов, – закончил Колобок, – а вы, заинька, помните, как нас зовут?
– Карелий Леопардович Трегубов, – повторила я, подавив желание спросить, какое имя было в паспорте у отца академика.
Ну неужто Леопард?
– Правильно, кроличек, – просюсюкал Трегубов, – вы умница с большим потенциалом! Но это я Карелий Леопардович, а нас как зовут?
Голова моя стала кружиться.
– Карелий Леопардович, – ответила я.
– Это я, а мы?
– Кто? – уточнила я.
– Мы, – цвел улыбкой Трегубов.
– Вы?
– Мы!
– Карелий Ягуарович, – брякнула я.
– Ай, ай, – укоризненно погрозил пальцем врач, – а вот тут вы ошибаетесь. Ягуары явно не к месту! Ну? Вспомним отчество?
К сожалению, в нормальных обстоятельствах моя память работает отлично, но стоит кому-нибудь произнести фразу «Вспомним поскорей», как в голове образуется вакуум. Сколько плохих отметок получала школьница Васильева из-за этой дурацкой особенности!
– Зверь такой, – устало протянула я, – кровожадный, быстро бегает, гепард! Нет, этот, как его…
– Думаем, думаем, – надавил на меня Трегубов, – ладно, подскажу Ле… Ну? Заинька?
– Леопардович! – обрадовалась я.
– Супер! Значит, имя доктора?
– Карелий Леопардович!
– А наше?
Тут только до меня дошел смысл вопроса.
– Вы хотите знать, как ко мне обращаться?
– Верно, рыбонька!
– Но почему все время повторяли местоимение «нас»?
– Котик, не нервничайте, просто ответьте.
Я откинулась на подушку. Интересно, Колобок идиот или он проводит некий эксперимент с пациенткой?
– Говорите, заинька, – поторопил меня Трегубов.
– Карелий Гепардович, – сказала я и обомлела, вообще-то собиралась произнести совершенно другое.
– Снова мимо, – расстроился эскулап, – опять промашка с отчеством и…
– Даша Васильева, – завопила я.
– А если по-настоящему? – не удовлетворился врач.
– Это не псевдоним!
– Но и не взрослое имя! Котеночек?
– Дарья Ивановна Васильева, – отрапортовала я, – кстати, думаю, в отделении наверняка есть моя история болезни, можно там посмотреть все данные!
– Заинька, не кипятитесь, это портит ауру! Вы знаете, сколько будет два и два?
– Любой дурак ответит! – возмутилась я.
– А вот тут вы ошибаетесь, – щелкнул языком Трегубов.
– Четыре, – я покорилась обстоятельствам.
– Отлично! – ликовал врач. – Браво! Великолепно! Превосходно! Зер гут! Следующий вопрос будет посложнее, вы учились в школе?
– Естественно, – пожала я плечами.
– А вот тут вы опять ошибаетесь, – заметил Трегубов. – Итак! Внимание! Назовите столицу государства Сенегал?
– Не знаю, – честно призналась я.
– Это школьная программа по географии!
– Забыла! – замела я хвостом. – Никогда не любила эту науку.
– Хорошо, рыбонька, не тушуйтесь. Обратимся к истории. Сколько глаз было у Кутузова?
– Один! – бойко воскликнула я.
– А вот тут вы опять ошибаетесь! Два! – пригорюнился Карелий Леопардович. – Но вследствие ранения великий полководец окривел!
– Вы неверно задали вопрос! – подскочила я. – Нужно было спросить иначе! «Сколько глаз от рождения было у Кутузова»!
– Солнышко, давайте не тратить нашего драгоценного внимания на ерунду и правильно ответим на другое мое задание, – соловьем пел Карелий Леопардович, – очень простое, даже веселое! В начале – колокол, шторы, телевизор, жираф, слон, лошадь, петух, медведь. В конце – кровать, книга, месяц, радуга, лошадь, слон, перо, птица, карусель, звезда, шторы. А что посередине? Ну? Котенька? Вчера мне на сей вопрос бойко ответил пятилетний малыш! Неужели вы, хорошо пожившая женщина, спасуете?
– Боюсь даже представить, что там, – выдохнула я, решив не обижаться на «хорошо пожившую женщину».
– Передача «Спокойной ночи, малыши»! Просто я пересказал ее заставку и эпилог.
– Извините, я редко смотрю телевизор, – зачем-то стала я оправдываться.
– Ерундовина! Забудем о неудачах! Перехожу к наипростейшим тестам. Кем приходится сын женщины родителям ее деверя?
Я повторила про себя задание раз пять и уставилась на Карелия Леопардовича.
– Заинька, время истекло! Это внук! – еще шире улыбнулся врач.
– Ясно, – буркнула я.
– Назовите штангиста, усы которого – рога!
– Олень? – предположила я.
– Конечно, нет!
– Таракан?
– А вот тут вы опять ошибаетесь! Троллейбус!
Я впала в нирвану.
– Устали, кисонька? – заботливо спросил психолог. – И последний вопрос. Чего нет у деда с внуком, а есть у матери с отцом?
– Деньги? – робко спросила я.
– Солнышко, у старика пенсия!
– Разве это деньги? – вздохнула я. – Горькие слезы.
– Не стоит сейчас думать о социальных проблемах, – замахал рукой Трегубов, – просто попробуем найти правильный ответ.
– Здоровья? – попыталась я реабилитироваться, чтобы врач не считал меня полной идиоткой.