Из-за ноутбука выглянуло бледное лицо. Это был болезненного вида мужчина. Очки в тонкой серебристой оправе готовы были соскользнуть с его носа в любую секунду. Голос у него оказался неестественно высоким: он словно не говорил, а пищал. Я прижалась спиной к закрытой двери, больше всего мне хотелось оказаться как можно дальше от этого незнакомца и его странной штуковины.
Врач проследил за направлением моего взгляда.
– Это сканер. Здесь нечего бояться.
Видимо, я выглядела не слишком успокоенной, поэтому он продолжил:
– У тебя когда-нибудь было сотрясение мозга или перелом? Ты знаешь, что такое компьютерная томография?
В голосе мужчины слышались участливые нотки, и я поневоле сделала шаг вперед. А потом покачала головой.
– Через минутку тебе нужно будет прилечь на кушетку, чтобы я мог проверить, все ли в порядке с твоей головкой. Но сначала назови свое имя.
Убедиться, что все в порядке с твоей головкой. Как он это узнает?..
– Твое имя, – резко повторил он.
– Руби, – ответила я, а затем поспешно добавила фамилию.
Он на мгновение задумался, а затем быстро начал печатать на клавиатуре. Мой взгляд вновь оказался прикован к машине. Интересно, это очень больно, когда копаются в твоей голове? И сможет ли он каким-то образом увидеть, что я сделала?
– Черт, до чего же они все ленивые, – тихо пробурчал врач. – Они ведь не проводили предклассификацию?
Я слабо представляла, о чем он говорит.
– Когда тебя забрали, они задавали какие-нибудь вопросы? – вставая, пояснил он. Все-таки эта комнатка была уж слишком маленькой. Всего два шага – и он оказался рядом со мной. Сердце бешено колотилось. – Твои родители называли солдатам симптомы?
– Симптомы? – просипела я. – У меня нет никаких симптомов – у меня нет…
Доктор покачал головой. Казалось, он едва сдерживает раздражение.
– Успокойся, здесь тебе ничего не угрожает. Я не собираюсь причинять тебе вред.
Он говорил что-то еще. Плоско и невыразительно, и в глазах его при этом мелькали странные искорки. Речь казалась заученной.
– Есть много разных видов симптомов, – произнес он, наклонившись так, что наши глаза оказались на одном уровне. Но я смотрела лишь на кривые передние зубы и на темные круги у него под глазами. От врача пахло кофе и жвачкой. – Разных видов… детей. Я собираюсь сделать снимок твоего мозга, и это поможет нам понять, к какому типу ты относишься.
Я затрясла головой.
– У меня нет никаких симптомов! Бабушка придет, она придет, я клянусь – она вам все объяснит! Пожалуйста!
– Скажи мне, дорогая, может, ты хорошо разбираешься в математике, легко разгадываешь головоломки? Зеленые отличаются повышенной сообразительностью и великолепной памятью.
Перед глазами вновь всплыли воспоминания о детях, которых мы видели снаружи. Эти огромные иксы у них на спинах.
Зеленые, подумала я. А какие были еще? Красные, синие, желтые и… И оранжевые. Как тот мальчик с окровавленным ртом.
– Замечательно, – сказал он, сделав глубокий вдох, – просто ложись на кушетку, и мы начнем. Ну давай, пожалуйста.
Я не двигалась. Множество мыслей вихрем пронеслись в моей голове. Посмотреть на врача стоило мне огромных усилий.
– Сейчас же, – повторил он, подходя к аппарату. – Не заставляй меня звать солдат. Вряд ли они станут сюсюкаться с тобой так, как я.
Экран, расположенный на боковой панели, ожил после первого же касания. В центре серого круга вспыхнул яркий белый свет: лампочка моргнула, сигнализируя о готовности к новому тестированию. От прожектора исходили волны горячего воздуха, заполнявшие каждую клеточку моего тела.
Все, о чем я могла думать, это то, что Он узнает. Он узнает то, что я сделала.
Я снова прижалась спиной к двери, пытаясь не глядя нашарить ручку. Все самое страшное, что рассказывал мне папа о незнакомцах, похоже, собиралось воплотиться в жизнь. Это место вовсе не было безопасным. Так же, как и этот человек.
Меня трясло так сильно, что он, должно быть, подумал – я вот-вот грохнусь в обморок. А может, он просто собирался силой уложить меня на кушетку и опустить сканер, отсекая последние пути к отступлению.
Еще недавно я не была готова бежать, но теперь все изменилось. Как только пальцы нащупали наконец дверную ручку, я почувствовала, как его рука скользит по моим волосам и крепко обхватывает меня сзади за шею. Ощущение от прикосновения его холодных пальцев к моей разгоряченной коже заставило меня содрогнуться. А потом в основании черепа взорвалась боль, и я закричала.
Врач, не мигая, смотрел на меня, взгляд его затуманился. Зато я видела буквально все – даже то, чего никак не должна была. Две руки, свободно лежащие на руле, женщина в черном платье, склонившаяся, чтобы поцеловать меня, бейсбольный мяч, летящий прямо мне в лицо, сверкающий, точно бриллиант, бесконечное зеленое поле, рука, которая гладит волосы маленькой девочки… Глаза мои были закрыты, но картинки проносились перед внутренним взором, точно кадры немого кино. Силуэты людей и предметов вспыхивали на сетчатке глаза, кружась вокруг зрачка, точно голодные призраки.