Это была одна из вещей, которых я боялся, — убить своих близких. Я знал, что когда придет время, мне будет уже все равно, потому что даже эта часть меня тоже будет совершенно темной. Но сейчас я боялся за него. Точно так же, как боялся сегодня днем, когда на меня собирался заявить свои первые права принц Тита.
На меня было много заявлений прав с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Другие пытались заявить на меня права, но им это не удавалось. Один чуть не умер.
Принц Тита, что ж, он только что достиг совершеннолетия и выполнял обещание, данное три года назад.
Воспоминание о том дне постоянно мелькало в глубине моего сознания.
Это было сразу после избиения. Мы оба сидели на каменной стене в замке в Тите. Отсюда открывался вид на некоторые районы Тита, и вдалеке можно было разглядеть лианы.
Избиение было ужасным. Я вспомнил усталость, которая пришла вместе с этим, мои две недели молчания. Зверь внутри меня сходил с ума, но я держал себя в руках. Испытывая боль, да, но контролируя себя.
Были сумерки. Я смотрел на звездный закат, цвета красного, розового и оранжевого таяли на фоне пурпурного сияния. Это было мирно.
У меня заныла спина.
— Если бы я был драконом, я бы дал тебе свою клятву, — сказал Люциан.
— Клятву о чем, останавливать моего отца всякий раз, когда мне требуется взбучка?
— Нет, найти способ заявить на тебя права.
Я уставился на него. Он невменяем?
Он был серьезен.
— Думаю, моего обещания хватит.
— Люциан, ты не знаешь, что говоришь. Никто не может принять участие в заявлении прав до своего шестнадцатилетия.
— Тогда я буду ждать.
— Ты понятия не имеешь, каким я буду через три года.
— Не имеет значения. Теперь я знаю, кто ты, и этого достаточно. Я не собираюсь терять тебя во тьме, Блейк.
Он обнял меня рукой.
— Ты мне как брат. Братья не отказываются друг от друга.
Это было тогда. Мы были близки, как братья. Но это было до того, как появился свет. Его свет.
У меня не было выбора, кроме как оттолкнуть его. Эта чистая доброта внутри него столкнулась с моей тьмой, тьмой, которая была немного сильнее его света. Меня от этого затошнило.
Лучший способ объяснить это — когда кто-то ест слишком много соленого и сладкого одновременно. Это было вот так. Тошнотворное чувство, с которым я не мог справиться.
У меня не было выбора, кроме как держаться от него как можно дальше. Сегодня я собирался столкнуться с ним в Колизее. Это должно было разозлить зверя, в то время как мне приходилось бороться с чувством тошноты и изо всех сил стараться не позволить зверю оторвать ему голову.
Он понятия не имел, через что заставил меня пройти, и ради чего? Обещание, которое он дал мне тем летом, когда проявился тот первый проблеск тьмы.
Он умрет на этом ринге. Я просто надеялся, что это произойдет не сегодня днем.
***
Толпа в Колизее уже аплодировала, пока я был занят кормлением зверя. Снежный Дракон сдержала свое слово. Я нашел ее в одном халате в моей раздевалке, откуда я должен был выходить на ринг.
Это произошло так быстро. Я хотел удовлетворить потребность, одну из потребностей зверя. Я яростно поцеловал ее. Ее спина сильно прижалась к стене, а ноги обвились вокруг моей талии.
Ее тело было вылеплено до совершенства. Ее белая кожа наводила на мысль о ледяной королеве. Она напомнила мне о зиме; она успокоила мою тоску, и ее холодное прикосновение успокоило мое собственное волнующее пламя глубоко внутри.
Ее стоны наполняли мои уши. Это доставляло удовольствие зверю. Когда она умоляла о большем, я дал ей то, что она хотела.
Похоть и удовлетворение ошеломили и зверя, как и меня самого. Когда мы достигли кульминации, мой мозг временно взорвался фейерверком, ослепив темноту.
Ее смех заполнил мои уши, усталый смех. Я слышал, как снаружи зовут меня.
— Ру-би-кон, Ру-би-кон, Ру-би-кон. — Я не знал, как долго это продолжалось. Пришло время идти.
— Задай ему жару. Заставь его пожалеть о том, что он когда-либо решил попытаться заявить на тебя права. — Она коснулась моих губ. Зверь был спокоен. Он был спокоен. — Ты неукротим, — мягко сказала она.