— Может, тебя нужно подбросить домой? — спросил он.
Когда рак на горе свистнет, ты, похотливый кобель.
— Нет, спасибо, — Бет отвернулась к своему монитору, надеясь, что он поймет намек.
В конечном счете Дик поплелся прочь, вероятно, направившись в бар напротив, являющийся обязательным пунктом программы большинства репортеров перед поездкой домой. Колдвелл, штат Нью-Йорк, никак не назовешь меккой для журналиста, но, конечно же, «большим мальчикам» Дика нравилось поддерживать видимость переноса на своих плечах тяжкого социального бремени. Они наслаждались своим притворством вплоть до бара Чарли, треплясь о тех деньках, когда работали на крупные и более важные газеты. По большей части все они были точно такими же, как Дик: заурядные мужчины средних лет, пусть и компетентные, но далеко не блиставшие в своем деле. Колдвелл был довольно большим и достаточно близким к Нью-Йорку, чтобы здесь существовал собственный грязный бизнес насильственных преступлений, продажи наркотиков и проституции, так что мальчикам было чем заняться. Но газета «Колдвелл Курьер Джорнал» — это вам не «Таймс», и никому из них никогда не видать Пулитцеровской премии[8].
Даже слегка грустно.
«Мда уж, взгляни-ка лучше на себя в зеркало», одернула себя Бет. Она репортер, специализирующийся лишь на одном типе новостей. Ей даже никогда не светит поработать в газете национального масштаба. Если ничего не изменится, то когда стукнет пятьдесят, ей придется трудиться в бесплатной прессе, шлифуя раздел частных объявлений и восхваляя славные времена в «ККД».
Бет потянулась к пакетику «Эмэндэмс»[9], которым подкреплялась время от времени. Проклятый пакетик был пуст. Опять.
Вероятно, ей просто пора идти домой. И прихватить немного китайской еды по дороге.
По пути из отдела новостей, который представлял собой открытое пространство, изрезанное на кабинки тонкими серыми перегородками, она совершила набег на тайник с печеньем «Туинкиз»[10] своего приятеля Тони. Тони ел все время. Для него не существовало ни завтрака, ни обеда, ни ужина, а потребление было постоянным процессом. Если он бодрствовал, то непрерывно что-нибудь жевал, и в целях поддержания собственных запасов его стол превратился в клад калорийной развратности.
Бет развернула целлофан. Пока она гасила свет и спускалась по лестнице на улицу, ей все не верилось, что она поглощает эту ненатуральную дрянь. Июльская жара снаружи казалась почти ощутимым барьером между ней и ее квартирой. Один за другим двенадцать кварталов, окутанных жарой и влажностью. К счастью, китайский ресторанчик располагался на полпути к дому и имел кондиционер. Если повезет, они сегодня окажутся довольно заняты, так что некоторое время она сможет прождать в прохладе.
Разделавшись с «Туинкиз», Бет достала сотовый и, воспользовавшись быстрым набором, оставила заказ на говядину с брокколи. Бредя по улице, она разглядывала знакомые мрачные очертания. На протяжении этого участка Трейд-Стрит располагались лишь бары, стрип-клубы, да изредка тату-салоны. Единственные два ресторана здесь подавали китайскую и техасско-мексиканскую кухню. Остальная часть зданий, использовавшихся под офисы в двадцатых, когда центр города еще процветал, пустовали. Бет знала каждую трещинку на тротуаре, могла рассчитать время между сигналами светофора. И сонм звуков, доносящихся из распахнутых окон и дверей, тоже не обещал никаких неожиданностей.
В баре Макграйдера играл блюз, из «ЗироСам» доносилась тремоляция техно, струящаяся сквозь стеклянную входную дверь, а у Рубена вовсю работало караоке. Большинство мест имели хорошую репутацию, но существовала парочка таких, от которых она из принципа держалась подальше. «Скример», в частности, обслуживал посетителей из категории «моральные уроды». Это была одна из тех дверей, в которую она не сунется без полицейского эскорта.
Стоило Бет прикинуть расстояние до китайского ресторанчика, как на нее нахлынула волна усталости. Боже, какая влажность. Воздух был настолько тяжел, что Бет начинало казаться, будто она вдыхает воду.
У нее было ощущение, что этот упадок сил не только из-за погоды. Она чувствовала вялость все предыдущие недели, и подозревала, что скатывалась в депрессию. Ее работа была однообразной. Она жила в квартире, на которую ей было плевать. Имела мало друзей, ни одного любовника и никаких романтических перспектив. Если Бет заглядывала вперед лет на десять и представляла себя оставшейся в Колдвелле с Диком и «большими мальчиками», то видела лишь еще больше той же самой рутины: утренний подъем, поход на работу, попытка сделать что-нибудь значимое, провал, возвращение домой в одиночестве.
Возможно, ей просто нужно уехать. Из Колдвелла. Из «ККД». Подальше от электронной семьи, состоящей из ее будильника, настольного телефона и телевизора, которые хранили ее мечты, пока она спала.
Видит Бог, ее абсолютно ничто не удерживало в городе, кроме привычки. Она не разговаривала ни с одним из своих приёмных родителей в течение многих лет, так что они по ней скучать не стали бы. А те немногие друзья, которые у нее имелись, были заняты собственными семьями.
Услышав сзади похабный свист, Бет закатила глаза. В этом заключалась одна из проблем работы возле баров — иногда вы привлекаете зевак.
Послышался еще один свист, а затем, конечно же, два парня быстро пересекли улицу и пошли за ней. Она осмотрелась вокруг. И направилась подальше от баров, к длинному отрезку пустующих зданий перед ресторанами. Ночь была темной, почти беспросветной, но, по крайней мере, светили уличные фонари, а время от времени мимо проезжали машины.
— Мне нравятся твои темные волосы, — сказал большой парень, зашагав с ней в ногу. — Ничего, если я их коснусь?
Бет понимала, что нельзя останавливаться. Они были похожи на мальчиков из университетского братства, отдыхающих на летних каникулах, что означало, они просто будут надоедливы, но ей не хотелось рисковать. Кроме того, китайский ресторанчик был всего в пяти кварталах отсюда.
На всякий случай девушка потянулась к сумочке, ища свой перцовый баллончик.
— Тебя куда-нибудь подвезти? — спросил большой парень. — У меня машина рядом. Серьезно, не желаешь пойти с нами? Мы могли бы немного прокатиться.
Он усмехнулся и подмигнул своему приятелю, будто рассчитывая, что вкрадчивые речи обеспечат ему доступ в ее постель. Дружок рассмеялся и обошел ее, его жиденькие светлые волосы болтались, когда он нетерпеливо подскакивал при каждом шаге.
— Давай подвезем ее! — сказал блондин.
Черт побери, где же ее баллончик?
Большой потянулся, касаясь ее волос, и на этот раз Бет внимательно оглядела его. В своих рубашке-поло и шортах цвета хаки он был красив, как студенческая знаменитость. О таких говорят — настоящий «типичный американец».
Когда он ей улыбнулся, она прибавила скорости, сосредотачиваясь на тусклом неоновом свете вывески китайского ресторанчика. Бет молилась, чтобы появился еще кто-нибудь из прохожих, но жара загнала всех пешеходов в закрытые помещения. Вокруг никого не было.
— Не хочешь назвать мне свое имя? — спросил «типичный американец».
Сердце Бет начало колотиться в груди. Баллончик остался в другой сумочке.
Еще четыре квартала.
— Может, я просто выберу для тебя имя. Дай-ка подумать… Как насчет «киски»?
Блондин захихикал.
Она сглотнула и вынула сотовый, на всякий случай, если придется звонить в «911».
Спокойнее. Держи себя в руках.
Бет представила, как приятно будет ощутить порыв кондиционированного воздуха, когда она войдет внутрь. Возможно, она подождет и вызовет такси, просто чтобы удостовериться, что доберется домой без дальнейших поползновений с их стороны.
8
Пулитцеровская премия — одна из наиболее престижных наград США в области литературы, журналистики, музыки и театра. С 1917 года премия вручается ежегодно в первый понедельник мая попечителями Колумбийского университета в Нью-Йорке. Размер премии — 10 тысяч долларов. В журналистской номинации такие главные издания, как «Нью-Йорк Таймс»(«New York Times»), «Уолл-Стрит Джорнал» («The Wall Street Journal») и «Вашингтон Пост» («The Washington Post») собрали множество наград.
9
«Эмэндэмс» (M&M's) — разноцветные шоколадные конфеты с написанной на них буквой «m», выпускаемые фирмой Mars LLC. Впервые появились в США в 1941 г., а сейчас продаются более чем в 100 странах.
10
«Туинкиз» (Twinkies) — товарный знак печенья с кремовой начинкой производства компании «Interstate Bakeries Corp.» («Интерстейт бейкериз»). Считается классической суррогатной пищей. Стало практически нарицательным понятием, в том числе, символом обжорства.