– Уходи, – спокойно сказал Келл.
Но тот не ушел.
У Келла не было ни малейшего сомнения, что перед ним именно энтузиаст – долговязый и нескладный, в коротковатой куртке. Когда он положил свои длинные руки на стойку, ткань слегка задралась, и Келл различил краешек татуировки: плохо нарисованная руна силы, призванная притягивать к человеку магию.
– Значит, правду говорят? – спросил энтузиаст.
– Смотря кто и о чем, – ответил Келл, захлопнул крышку шкатулки и запер замочек.
Он исполнял этот балет сотни раз. Краем глаза, не прикрытого челкой, Келл следил за тем, как губы молодого человека складываются, чтобы произнести следующую фразу – очередное танцевальное па. Будь этот тип коллекционером, Келл бы, возможно, был с ним поласковее, но тому, кто, не умея плавать, сам упорно лезет в воду, незачем бросать спасательный круг.
– О том, что вы приносите разные штуки, – проговорил энтузиаст и нервно оглянулся, – из других мест.
Келл хлебнул пива, и энтузиаст принял его молчание за согласие.
– Полагаю, я должен представиться, – продолжал молодой человек. – Эдвард Арчибальд Таттл Третий. Но все зовут меня просто Нед.
Энтузиаст, видимо, ждал, что его собеседник тоже представится, но, поскольку человек уже явно знал, кто он такой, Келл пренебрег условностями и спросил напрямик:
– Что тебе нужно?
Эдвард Арчибальд – Нед – заерзал на стуле и заговорщицки подался вперед:
– Горсточка земли.
Келл указал кружкой на дверь:
– В парке не пробовал набрать?
Молодой человек выдавил из себя нервную ухмылку. Келл допил пиво. «Горсточка земли». Вроде бы пустяк, но на самом деле вовсе нет. Большинство энтузиастов знали, что их собственный мир не обладает силой, но верили, что, получив кусочек иного мира, смогут черпать магию оттуда.
В прежние времена это работало. Тогда двери у источников магии стояли распахнутыми настежь, сила перетекала между мирами, и всякий, у кого в венах струилась хоть капля магии и кто обладал предметом из другого мира, мог не только черпать эту силу, но и перемещаться вместе с нею из одного Лондона в другой.
Однако эти времена прошли.
Двери захлопнулись много столетий назад, когда Черный Лондон пал, похоронив весь свой мир и оставив после себя лишь легенды. Ныне только антари обладали достаточной силой, чтобы проделывать новые двери, да и проходить через них могли только они сами. Антари всегда встречались нечасто, но только когда двери закрылись, стало ясно, до чего же их мало. И с тех пор становится все меньше. Из какого источника они черпают силу, всегда было загадкой (сила не передавалась по наследству), но одно было несомненно: чем дольше миры остаются разделены, тем меньше появляется антари.
Похоже, Келл и Холланд были последними представителями этой быстро вымирающей породы.
– Так вы принесете мне земли? – не унимался энтузиаст.
Келл перевел взгляд на татуировку на запястье Неда. Жители Серого мира не могли взять в толк, что сила заклинания напрямую зависит от силы заклинателя. Насколько силен этот человек?
Криво усмехнувшись, Келл подтолкнул к нему шкатулку с игрой:
– Знаешь, что это такое?
Нед опасливо приподнял детскую игрушку, словно она в любую минуту могла загореться (Келл едва поборол желание в самом деле ее поджечь). Энтузиаст повертел в руках шкатулку, нащупал замочек, и игральная доска развернулась. Символы стихий заблестели в мерцающем свете.
– Давай так, – произнес Келл. – Выбираешь одну из стихий, достаешь из желобка ее символ, разумеется, не трогая руками, и я принесу тебе земли.
Нед нахмурил лоб. Он взвесил все варианты, после чего ткнул пальцем в символ воды.
– Эта.
«Хоть хватило ума не выбрать кость», – подумал Келл. Повелевать воздухом, землей и водой легче всего – с ними более-менее справлялся даже Ри, у которого вообще с магией было не очень. Огнем управлять посложнее, но, конечно, труднее всего приказывать костям. И неудивительно: ведь тот, кто умеет двигать кости, может двигать тела. Даже по меркам Красного Лондона для этого требовалась большая сила.
Рука Неда зависла над игральной доской. Он шепотом обратился к воде на непонятном языке – возможно, на латыни или тарабарском, но уж точно не на литературном английском. Келл насмешливо скривился. У стихий нет своего языка, точнее, к ним можно обращаться на любом. Слова сами по себе не важны. Они помогают установить связь со стихией, сосредоточиться, настроиться на источник силы внутри самого себя. Коротко говоря, главное – не язык, а концентрация. С тем же успехом Нед мог обратиться к воде по-английски, но он упорно бормотал какую-то чушь и при этом водил рукой по часовой стрелке над игральной доской.