А после заката начался праздник. Сперва все собрались вокруг эльфийского дуба, поводили вокруг него чисто русский хоровод, распевая, правда, при этом на совершенно незнакомом Руслану языке. Потом, под руководством деда Микала, восславили дерево и предков уже на понятном языке. Тут отец Сергий не преминул ввернуть свои пять копеек, напомнив о традиционных ценностях, не произнося, впрочем, имени Всесоздателя. Все это получилось настолько торжественно и возвышенно, что Руслан проникся и восславил дерево, с которого ему так и не довелось получить веточку на посох, вместе со всеми.
Зато уж в лесу никакого официоза и торжественности не было. А была разудалая гульба с возлияниями, состязаниями, танцами и прыжками через костры, первый из которых доверили зажечь Руслану, как герою торжества. Вообще праздник показался страннику этакой смесью Октоберфеста, неурочной Масленицы и русальей ночи, более известной, как ночь на Ивана Купалу. Рекой лились пиво, хмельной мед и дорогое, причине иноземного происхождения, вино, исходили ароматами праздничные яства, звучали песни на разных языках, часть из которых Руслан понимал с пятого на десятое, а часть не понимал вовсе. Звучала и музыка, причем звучали тут и гусли, и лютни, и волынки, и невиданные ранее Русланом струнные инструменты, игра на которых требовала большой ловкости и мастерства. Среди, прибывших на праздник, жителей окрестных селений, странник, с собственной радости, обнаружил своих товарищей по зачистке Светлого леса. Парни, как могли, старались следовать его последнему приказу, а потому теперь присутствовали на торжестве в полном составе, но многие щеголяли повязками на ранах. Что, впрочем, не мешало им принимать живейшее участие в молодецких состязаниях. Сам Руслан счел свое участие в оных неспортивным поведением, а потому удаль показать смог только во время перетягивания каната, молодежь против старичков, когда заприметил в команде "старичков" воеводу Грама. Канат, в итоге, порвали, так и не выявив победителей. Порвали и второй. После чего порешили не переводить на баловство ценную пеньку и дальше удалью мерились на словах, вспоминая подвиги. Раззадорившийся Руслан со своей бравой командой немного поерепенились, похваляясь недавними геройствами, а потом Грам выдул кружку меда, запил ее кружкой пива, отер усы и задвинул такую расписную телегу о своей бурной молодости, что юноши переглянулись и решили, что в данном случае признание собственного поражения - не стыд, а проявление благоразумия. Вслед за этим начали припоминать подвиги уже почивших героев. Признанный сказитель, бодрый, румяный дед, потребовал себе лютню и затянул печальную балладу об Изборе Олеговиче, последнем князе Китежском, павшем вместе со своей дружиной в неравном бою с полчищами оскверненных, дав, тем самым, возможность множеству мирных людей под охраной совсем юных дружинных отроков покинуть обреченный город и уйти на восток, в дальнюю крепость, которую с той поры начали называть Осколком. А потом спел и о временах более древних. Так Руслан неожиданно для себя, наконец-то узнал историю края, в котором оказался. По песням и сказаниям выходило, что в древности обитало в этих местах небольшое племя, в котором Руслан, по описанию судя, заподозрил практически каноничных эльфов, а потом, нежданно-негаданно, появились люди. Появились будто ниоткуда, как появляются странники, только не по одиночке, а сразу во множестве, да притом вместе со своим городом, который называли Китежем. Был ли то тот самый легендарный Китеж, якобы, бесследно исчезнувший прямо из-под носа у армии Бату хана или нет неведомо, но соседями лесных эльфов неожиданно оказались русские люди. К счастью, у обоих народов хватило благоразумия не воевать за землю. а договориться полюбовно. Эльфы и люди присмотрелись друг к другу, нашли в своих обычаях и общие черты и то, что не грех было бы и перенять у соседей. Люди доверили, не использовавшим до этого металлов, эльфам секрет выплавки болотного железа, а те в ответ посвятили людей в тайны своей магии. Окончательно сплотиться двум народам помог общий враг. Гоблины пришли откуда-то с севера и были решительно настроены отвоевать эту землю для себя. Китеж укрыл и людей м эльфов. На его стенах плечом к плечу встали стрелки в одеждах из коры и листьев, с чудесными луками, созданными без помощи инструментов и суровые воины в колчугах, с топорами и мечами в руках. Общими усилиями нападение было отбито. В знак вечного мира посреди Китежа было посажено первое обережное древо. Куда позднее кто-то из странников принес в эти места слово "эльф", и древа стали называть эльфийскими дубами. Только вот чистокровных эльфов в Китежском княжестве уже не осталось, ибо два народа не только крепко сдружились, но и основательно породнились.
Уже глубокой ночью закономерно наступил такой момент, когда от состязаний, возлияний и песнопений люди массово перешли к забавам иного толка. Вот и Руслановы приятели разбредались кто куда в компании подруг, или запримеченных уже на празднике, девчонок. В какой-то момент странник обнаружил, что компанию ему составляет только Изольд, решительный в драке, но, как выяснилось, безнадежно робеющий перед ясными очами и алыми губами. Но вот и Изольда буквально силком утащила в лес какая-то девица, видимо уставшая ждать первого шага от перспективного, но нерешительного избранника, и Руслан остался один. Правду молвить, он давно бы мог и сам отправиться в лес в компании местной красотки, благо девицы были недурны собой и на него смотрели весьма благосклонны. Только вот душа не лежала. Очень похоже было н то, что познав страсть красноволосой демонессы, странник начисто утратил интерес к обычным девушкам. Можно было сколько угодно напоминать себе кто такая Огняна, да какова ее природа, только все бес толку. "Ну и пусть, - подумал Руслан, отхлебнув меда, - Есть же люди, которые мечтают об эльфийских принцессах или анимешных тяночках, а нормальными отношениями не запариваются. А у меня вот будет суккуба..." При этих мыслях он потянулся к левой стороне груди, к метке, но отдернул руку, вздохнул и снова присосался к кружке. Смешно было и подумать, но воин, грудью бросавшийся на копья погани, боялся. Боялся снова испытать то ощущение чужой жадной и грубой похоти. И тут он заметил ее. Стройная, отчаянно рыжая девушка с россыпью веснушек под крепким загаром, облаченная в сарафан, густо расшитый красными и желтыми нитками решительно подошла к нему, присела рядом и, заглянув в глаза, спросила: