Удерживая лезвие, он протянул этот нож мне так, чтобы я могла взяться за рукоятку.
— Ты доверяешь мне? — я обхватила пальцами холодную деревяшку.
— Свою жизнь, — его пристальный взгляд был направлен на меня, и я удивилась тому, как мои колени вдруг стали подкашиваться.
— Это такая хорошая идея?
Он отпустил лезвие и шагнул ко мне, так что кончик уперся в его твердый живот.
— Моя жизнь принадлежит тебе. С того момента, как я впервые увидел тебя, она стала принадлежать тебе. Я не осознавал этого тогда, понятия не имея, сколько ты значишь для меня. Пока не обнаружил тебя в том подвале. Моя ошибка довела тебя до него. И я заслуживаю расплаты за это.
— Какая ошибка? — мои руки задрожали, когда он нагнулся ниже. Я стала отступать к столешнице, пока не прижалась к ней, не имея возможности двинуться дальше. Он продолжал приближаться, пока рукоятка не надавила на мои рёбра.
— Хотеть тебя, — он поднял руку и провел пальцами вдоль моего лба, затем вниз по моей щеке. — Хотеть тебя так сильно, что временами я не мог думать ни о чём, кроме тебя. Ты единственная была тем, что вело меня сквозь тьму. Видя тебя на той стороне улицы, мне становилось легче терпеть всё это, даже если бы я никогда не смог держать тебя в своих руках, — его голос вибрировал, не сдерживая эмоций. — Но моя ошибка довела тебя до того подвала, прямо в руки того ублюдка. Я должен был усвоить урок после этого, я должен был это изменить. Но я не сделал этого. И я сделал следующую ошибку, — он прижался сильнее, как будто ему необходимо было быть рядом со мной, несмотря на боль. Или, возможно, благодаря этому.
— Какую ошибку? — голова у меня закружилась. Конрад не знал меня, но он говорил так, будто я была той единственной, которую он когда-либо любил.
— Берти.
— Потому что ты позволил ему уйти?
Он склонился ниже до тех пор, пока его лицо не оказалось лишь в дюйме от моего.
— Я оставил его в живых. Я не получал приказа убить его, так что я не стал делать этого.
— Что случилось бы, если бы тебе приказали?
— Если он так важен для Винса, как кажется, Винс мог бы убрать меня, — он самодовольно ухмыльнулся, жестокость в его взгляде придала ему сходство с голодным волком, почуявшим кровь. — Ну, он бы попытался, по крайней мере.
— И что же тогда случилось бы со мной? — я сделала глубокий вдох и прижала руки к его перепачканной шее. — Если бы тебя убили или ранили, Рамон убил бы меня, верно? — его кожа была теплой даже на прохладном воздухе, и его щетина щекотала мои ладони. — Ты поступил правильно.
— Правильно для меня было бы никогда не наблюдать за тобой, никогда не… — он стиснул челюсть, обрывая свои слова, но не в силах скрыть то, что отражалось в его глазах.
— Хотеть меня? — я взглянула на его полные губы и задалась вопросом, каким бы он был на вкус.
— Точно, — в его голосе прозвучал стон, когда он отступил назад. Я уронила нож на столешницу и шагнула к нему, но он обошел вокруг меня и схватился за сумку с оружием.
— Я вернусь через пять минут, не больше, — он зашагал прочь, уходя глубже в дом, полностью исчезая во мраке.
Глава 17
Конрад.
К тому времени, как я вернулся на кухню, Чарли расставила на деревянном кухонном столе несколько сэндвичей с арахисовым маслом, чипсы и стаканы с водой. Ледяной дождь барабанил в окно в задней части дома, а ветер поднялся такой сильный, что гремели оконные ставни.
— Спасибо.
— Без проблем, — она обхватила себя за локти, её пробирала дрожь от холода.
— Я развёл огонь наверху. Скоро станет теплее, — я подхватил две тарелки и зажал стаканы с водой между руками и своим телом.
Она протянула ко мне руки.
— Я могу помочь донести остальное.
— Бери корзину. Мы можем захотеть перекусить позже, и я не собираюсь снова спускаться вниз по лестнице.
Наверху было безопаснее, и я мог охранять один лестничный пролет намного лучше, чем передний и задний входы.
— Окей, — она прижала корзину к своему телу и последовала за мной через дом, наши шаги шаркали по паркету из твердого дерева.
Сейчас, когда она смотрела на меня, в её глазах было понимание. Я не был уверен, что уютно себя чувствую в связи с этим, даже не смотря на то, что я очертя голову выложил ей историю о своём прошлом. Возможно, показать ей меня — всего меня — не было такой уж отличной идеей. Но тут не звенели никакие звоночки. Давать ей информацию, открываться ей… мне показалось простым и естественным взять и сделать это. Я мог проводить дни напролет, не разговаривая ни с кем, но когда я оказался рядом с ней, то превратился в мальчишку, отвечая, как на открытом уроке в школе.