— Zuruck!
Димка улыбнулся.
— Наши бомбят.
— Halt! — задушено крикнула обер-эрциер, но за Димкой не побежала.
Сирена просто надрывалась.
Димка спустился с крыльца и задрал голову в небо. Там, в вышине, среди облаков распускались дымные цветы разрывов. Улица была пуста. Над развалинами напротив приюта висело пыльное облако, а ограды не существовало.
— Димка! — выглянул из-за кучи битого кирпича Олежка Змиев. — Давай живее!
— Идите без меня! — крикнул Димка.
— А ты?
— Я Лёшке обещал.
По качающемуся, стремящемуся вывернуться из-под ног тротуару он побрёл в центр города. Голова болела всё сильнее. Мёрзла кисть искалеченной руки. Город жил затишьем. Налёт то ли окончился, то ли взял передышку.
Димка прошёл мимо врезавшегося с столб мотоцикла с коляской, но мотоциклиста, скорчившегося на руле или рядом, не увидел. Где-то за домами истошно гудел клаксон и доносилась немецкая речь. Из лишившихся стёкол окон выглядывал мужчина. Дальше Димка едва не наступил на мёртвую женщину — она лежала, схватившись за сдёрнутую с головы косынку. Пол-черепа у неё срезало вместе с волосами.
Убитые немцы тоже были. Одного накрыло на углу, груда штукатурки и досок похоронила его, оставив торчать штанину в сапоге. Ещё двое, безголовый и безрукий, лежали на земле у разбитой зенитной установки. Через два десятка шагов обнаружился сидящий на тротуаре полицай. Он был неподвижен, но что-то в нём булькало, вытекая липкой лужицей. В конце другой улицы дымил грузовой автомобиль, и там суетливо копошились фигурки в серой форме, вынося то ли убитых, то ли раненых из расколотого, как орех, здания.
Димка готов был и сам умереть под бомбой лишь бы всех фашистов размололо в мелкую пыль. Чтобы ни следа, ни напоминания. Только женщину с косынкой было жалко.
Его никто не останавливал.
Он шёл и шёл, огибая воронки и обвалы, перелез через вывороченное взрывом дерево, вышел на площадь, где с пожарной машины заливали водой горящее здание и из дверей в двери бегали немецкие офицеры, и свернул в переулок. Там Димка передохнул, собираясь с силами.
Впрочем, возможно, он на какое-то время просто отключился, потому что свет вдруг погас, а потом также неожиданно включился.
Кафе-мороженое, куда всё хотел попасть Максимиллиан, уцелело. Но тротуар перед ним был усыпан стеклом, а красивая полосатая, красно-белая маркиза висела на одном кронштейне. Музею через улицу досталось куда больше. Широкие ступеньки были разбиты, несколько тележек-жаровен раскидало взрывом, у статуи Гитлера отсутствовала вздернутая в приветствии рука, а часть колонн закоптилась.
Двери музея были распахнуты настежь. Сквозь крышу пробивался густой чёрный дым. Только не понятно было, в какой павильон попало. Может, каждому досталось?
Димка подождал, пока проедут несколько грузовиков с солдатами и гусеничный тягач с пушкой. Ноги так и норовили подломиться, а в голове постукивали звонкие молоточки.
— Всё равно, — упрямо прошептал Димка.
Он двинулся к дверям.
В музее было безлюдно. Портрет фюрера, которому читала стихи девочка, украшала огромная, на пол-лица, подпалина. Одна из больших люстр упала, разбрызгав хрусталь и стекло по полу, накренившись, как корабль в бурю. Где-то в глубине здания звенело железо — бам-бам, словно рельсу качало ветром, и она сталкивалась с такой же рельсой.
Первый зал был в относительном порядке. Серьёзно пострадала лишь экспозиция с зависшим в воздухе охотником, приняв на себя выбитую взрывом дверную створку. Охотник лежал на боку, и топорище его доисторического топора белело гипсовым сколом.
Второй зал получил сполна. Авиабомба проломила крышу и взорвалась внутри, превратив достижения немецкой промышленности и сельского хозяйства в мусор и пыль и вызвав локальный пожар. Здесь было дымно и жарко, железо звякало всё ближе. Пройдя дальше, Димка нашёл источник звука — повисшая на проводах балка била в днище искорёженного, перевёрнутого "мерседеса". Бам. Бам.
Мальчишка закашлялся.
На входе в третий зал лежали три мертвеца — усатый пожилой мужчина в куртке и ватных штанах и два немца — гауптман и ефрейтор. Их отволокли к стене и накрыли шторой, но штора сползла.
Димка по очереди перешагнул их и остановился.
Темпорам не было! То есть, постаменты и барьеры имелись в наличии, но перламутровые, переливающиеся коконы над ними не тянули вверх горбы застывшего, схваченного времени.
— Как же… — произнёс Димка, качнувшись вперёд.
Он шёл сюда ради Лёшки, ради того, чтобы попытаться воплотить в жизнь его идею и перехватить осколок на темпораме номер пять. Димка не знал ещё, как он это сделает, но твёрдо решил, что будет стараться изо всех сил. Пусть он не верил, что от этого что-то изменится, попробовать всё равно стоило. Ведь авианалёт случился так удачно!