- Придешь?
- Непременно приду.
Мыкыч поднялся и, оглядев работающих, громко и приветливо произнес:
- Желаю удачи в работе!
Люди повеселели, когда ушел Мыкыч.
Чихия поднял голову и громко сказал:
- Фу ты, дышать легче… Заметили, каков сегодня Мыкыч? Клянусь богом, у него на сердце что-то грязное. Он никогда понапрасну не виляет хвостом.
- Дрянь, - сказал сосед Чихия.
Чихия рассмеялся.
- Я сам прислушивался, признаться. О чем только он не говорил: и об «абхазском», и о «прекрасном», и о «хлебосольстве», а сам за копейку готов задушить человека, горло ему завязать узлом. Где уж у него «абхазское», у этого гнусного человека! - Чихия покачал головой. - Как-то в кооперативе у меня не хватило совершеннейшей мелочи, я имел глупость попросить у него полтора рубля; поглядели бы вы, с какой неохотой он сунул мне эти деньги, а потом покоя не давал, пока я не вернул, - где ни встретит, все пристает: «Когда же ты отдашь деньги?» - «Деньги!» Я испугался, - со смехом прибавил Чихия, - что этот человек, чего доброго, еще проценты потребует, и поспешил, заняв у соседа, вернуть Мыкычу его полтора рубля.
Ахмат засмеялся.
- Кто видел проценты с полутора рублей?
- Этот господин тебе объяснит, что такое проценты с гривенника. Такие люди на все способны. Когда они увидят деньги, то о человеке уже не думают. И, поверь, если Мыкыч с кем-нибудь ласково заговорил, пригласил с ним поесть мамалыги, значит, он чего-то добивается. Но вот теперь он лопается со злости, что у него отобрали сарай, мельницу и лавку. Это уже не полтора рубля!
Сосед, низавший табак, сказал:
- Должно быть, он задумал что-нибудь дурное.
- Это верно, - подхватил Чихия. - И тебя в этом грязном деле решил использовать, Ахмат. То-то он подсел к тебе, ластился и облизывался, как кошка, будто жить без тебя не может.
Ахмат настороженно взглянул на Чихия, - эти слова были неприятны ему, и он вздохнул.
- Знаешь, бывает такое в жизни, в чем я даже с тобою не соглашусь.
- Скажи…
- Если правду сказать, нехорошо мы поступили с Мыкычем. Отняли землю, а она принадлежит ему и отцу.
- Ого-го!
- Этот сарай мог бы прокормить целую семью, а мы сидим себе здесь, как будто бы этот сарай наш.
- Та-ак!…
- Мы ведь не оплатили Мыкычу стоимости сарая, ни гроша ему не дали, или, как это говорится, - чужой петух пришел, домашнего петуха прогнал. Мы давным-давно живем с Кадыром в одной деревце, были соседями, делили все - и жизнь, и смерть; нас связывали радость и слезы, а теперь вот пришли, отняли сарай; и землю, и лавку отняли, не говоря уже о праве голоса. От всего этого, надо тебе сказать, давно уже саднит мое сердце.
- Вот что!
- А ты скажешь, мы с ними поступили не бесчеловечно? И как это можно жить без «моё-твоё», без собственности. Ведь собственность нужна для доброго дела; ну, скажем, гость придет, чем ему воздать почет? Может быть, колхоз и хорош, но…
Чихия стряхнул листья табака с колен и негодующе сказал:
- Вижу, язык Мыкыча - ядовитое снадобье, чтоб он сгорел, этот мерзкий язык! Только шептал тебе на ухо, и смотри, как быстро смутил.
Ахмат воткнул иглу в землю и сердито отозвался:
- Ну и заносчива же теперешняя молодежь! Разговариваете так, точно знаете все на свете. А сами не разбираетесь, кто старше, кто моложе. Когда я был в твоих годах, я не только не посмел бы спорить со старшими, а вообще бегал еще без штанов по бережку и в дудку играл.
Чихия рассмеялся.
- Что ты, Ахмат, разве я дитя? Мне за тридцать.
- А хоть и за тридцать, нечего спорить со старшими.
Чихия вздохнул.
- Чтоб он подох, этот Мыкыч.
- С тех пор, как я стал себя помнить, мы никогда не занимались всем этим: ни табака не низали и ничего этого не делали, - строптиво продолжал Ахмат. Старик выдернул иглу из земли и воткнул в лист. - Сейчас я уже седой старик, а должен сидеть под крышей сарая, приготовлять эту чертову пищу [18]. Вы, молодежь, совсем утратили все хорошее, абхазское, и нас, стариков, губите.
Чихия улыбнулся.
- Мы тебя считали старшим, но, когда ты говоришь неправильное, и слушать тебя неохота.
- А что я сказал?
- Как мы можем защищать Мыкыча, который всегда драл с нас шкуру, съедал живьем! Мы должны благодарить время, которое принесло новый закон. И стыдно слушать все, что ты говоришь.
Старик растерялся, помолчал.
- Я не говорю тебе, - сказал он неуверенно, - что Мыкыч нас сделал богатыми… Он проел много нашего добра. Это я тоже знаю. Но мы отняли у него наследованную от отца землю - вот чего не хочу…
18
Табак, по старым религиозным верованиям, - чертова пища. Отсюда пословица: «Черт свое сено крошил и в огне сжигал».