— Да.
— Мы кайкъяку и мы пришли из-за Къйокай. Слово Къйокай означает «море пустоты».
— Снова верно.
— Этот город — столица префектуры.
— Столица префектуры? Это крепостной город. Феод, ты имеешь в виду.
— Нет, как префектурные власти в Японии.
— Как префектурные власти?
— Ну, где живёт губернатор.
— Губернатор, говоришь? Нет здесь никакого губернатора. Тут самый главный это мировой судья.
«О чём это он», — пробормотала себе под нос Ёко.
— Я всегда слышала, как его называли губернатором.
— Нету такого.
— Зимой люди живут в городах, а, с приходом весны, возвращаются в поселки.
— Люди живут в деревнях, а весной возвращаются обратно в поселения.
— Да, но я…
Старик свирепо уставился на неё.
— Кто ты такая, чёрт побери?
— Я…
— Ты не такая же кайкъяку, как я! Я здесь один, в этой странной стране, уже целую вечность! Заброшенный сюда посреди войны, не зная ни языка, ни всех этих обычаев, ни жены, ни детей, один-одинёшенек!
Почему это так? Ёко отчаянно пыталась найти ответ. Но как бы она не старалась, ничего из того, что она слышала до сих пор, не давало ей ни малейшего объяснения.
— С огня да в полымя, вот как было со мной! Мы столько перенесли во время войны, а вам досталась лёгкая жизнь! За что?!
— Я не знаю! — закричала Ёко в ответ.
Из коридора за дверью донёсся голос:
— Что-то не так?
Старик поспешно приложил палец к губам. Ёко повернулась к двери и сказала:
— Ничего, извините.
— Здесь люди пытаются заснуть.
— Я буду по-тише теперь.
За дверью послышались удаляющиеся шаги. Ёко вздохнула. Старик с изумлением посмотрел на Ёко.
— Ты поняла, что он сказал?
Он имел в виду язык, на котором это произнесли. Ёко кивнула.
— Поняла.
— Ты говорила на нашем языке!
— На каком языке я говорила?
— Ты говорила по-японски!
— Но человек, с которым я разговаривала, он меня понял.
— Кажется да.
Ёко говорила на том же языке, что и раньше, она слышала те же слова, что и раньше. Что могло объяснить столь странный феномен?
Лицо старика несколько смягчилось.
— Как бы то ни было, ты не кайкъяку. Нисколечко. Уж во всяком случае, не обычная кайкъяку.
Он произнёс слово «кайкъяку» как-то иначе, и дело было не только в интонации. Теперь, когда Ёко привыкла к его голосу, стало заметно, что он немного по-другому произносит слова.
— Как это ты их понимаешь?
— Я не знаю.
— Хм, не знаешь?
— Честное слово, понятия не имею. Я не знаю, как я вообще сюда попала, и почему мы отличаемся друг от друга.
И почему изменилась её внешность? Задав себе этот вопрос, она коснулась своих, теперь жёстких на ощупь, крашеных волос.
— Как мы можем вернуться обратно? — спросила она.
— Я тоже искал выход. Все они говорят — никак. Это единственный ответ.
Он бросил на Ёко удрученный взгляд.
— Если бы была какая возможность вернуться назад, я бы давно уже это сделал. Теперь же, если бы я вернулся, то был бы как Урашимо Таро. Так что… куда путь держите, девушка?
— Да никуда собственно. Могу я вас кое-что спросить?
— Что именно?
— Вас арестовывали, когда вы сюда попали?
— Арестовывали?
Сейзо распахнул на неё глаза, затем призадумался.
— Верно. Здесь же арестовывают кайкъяку. Нет, меня нет. Меня выбросило на берег в Кей.
— Что? А какая разница?
— А та, что разные царства обращаются с кайкъяку по-разному. Я попал в Кей и там получил свои документы. И проживал там до прошлого года. Затем умерла Императрица и всё царство пошло прахом. Жить там стало невозможно, и я сбежал, пришёл сюда.
Ёко вспомнила беженцев, которых она видала в городе.
— Значит… в Кей можно жить, не будучи арестованным?
Сейзо кивнул.
— Верно, но жить там сейчас нельзя. Там идёт гражданская война, повсюду беспорядки. На город, в котором я жил, напали йома, и убили половину людей.
— Их убили йома? Не на войне?
— Когда царство летит в тартарары, вот тогда-то йома и появляются. И не только йома. Засуха, наводнения и землетрясения, вдобавок. Одни только напасти. Так что я быстро оттуда сбежал.
Ёко отвернулась. Значит, в Кей можно было жить, не будучи постоянно преследуемой. Оставаться беглянкой в Ко или рисковать жизнью в Кей, что безопаснее? Сейзо прервал её размышления.
— А женщины, они уже давно оттуда ушли. Не знаю, о чём там себе думала Императрица, но она уже давно выгнала их из Кей.
— Вы шутите.
— Это правда. В своё время ходили слухи, что если какая женщина останется в Гъйотене — это столица — её убьют. Царство превратилось в нехорошее место и большая часть тех, кого я знал, постарались унести ноги, пока возможно. Лучше быть подальше оттуда. Теперь это самое гнездовье йома. Одно время множество людей пытались сбежать оттуда, но, с недавних пор, всё утихло. Они начали перекрывать границы.