— Воды, — неуверенно произнесла Ёко.
Крысиные ушки дёрнулись взад-вперёд.
— Воды. Отлично. Значит, ты всё же можешь говорить! Я сейчас же принесу тебе воду. Если захочешь встать, просто завернись в это одеяло.
Не дожидаясь ответа, грызун сразу же выбежал из комнаты. Его хвост, покрытый короткой шерстью, раскачивался из стороны в сторону, словно помогая ему сохранять равновесие.
Спустя несколько минут он вернулся, неся с собой кувшин, чашку и маленькую мисочку. Ещё горячая, прокипячённая вода оказалась очень вкусной. Ёко выпила несколько чашек подряд. Затем, уловив слабый запах алкоголя, вгляделась в мисочку.
— Что это здесь?
— Персики, замоченные в вине и проваренные в сахаре. Хочешь попробовать?
Ёко кивнула, затем, повернувшись к грызуну, произнесла:
— Спасибо.
Крысиные усики зашевелились в ответ, шёрстка на щёчках вздыбилась, а глазки сузились, вполне ясно, по мнению Ёко, выражая улыбку на его мордочке.
— Меня зовут Ракушун. А тебя?
Такой вопрос несколько ошеломил её.
— Ёко, — просто ответила она.
— Ёко. А как это пишется?
— Йо как в йоки (весёлый), и ко как в кодомо (ребёнок).
— Ко как в слове ребёнок, — Ракушун слегка склонил голову набок. — Гм, — сказал он. — Интересное имя. А откуда ты?
Поскольку не отвечать теперь было неудобно, Ёко несколько замешкалась с ответом, напрягая мысли.
— Кей.
— Царство Кей? А откуда именно?
Ничего на самом деле больше не зная о Кей, она тут же брякнула:
— Хайро.
— Где это? — с легким удивлением взглянул на неё Ракушун, затем почесал ушки. — Ладно, не суть важно. Давай, прими лекарство и ложись обратно в постель.
— А как пишется Ракушун? — спросила Ёко, согласно кивнув головой.
Грызун рассмеялся в ответ.
— Раку как в кураку (печаль и радость), и шун как в шунбин (сообразительный).
Весь оставшийся день Ёко спала в комнатке. После всего увиденного, она пришла к выводу, что Ракушун жил здесь один.
— У него есть хвост. Что хорошего этого сулит? — Было уже за полночь. У подножия кровати примостилась голубая обезьянья голова. — Так или иначе, всё равно он тебя предаст, как считаешь?
Несмотря на то, что в комнате стояло две кровати, Ракушун спал в другом месте. Она не думала, что в доме есть ещё одна спальня и, поэтому, терялась в догадках, где он мог ночевать.
— Разве уже не пора тебе сматывать отсюда удочки? А то ведь, прикончит он тебя, и опомниться не успеешь. Что скажешь?
Ёко не ответила. Если она будет молча лежать и слушать, голубая обезьяна будет повторять это вновь и вновь. Это были её собственные тревоги, обезьяна всего лишь озвучивала их. Она взращивала её страх, чтобы потом им же питаться. Ёко была уверена, что именно так всё и было.
Она повернулась на бок. Голубая обезьяна, бесшумно проскользнув по покрывалу, положила головку рядом на подушку и уставилась прямо на неё.
— Ты должна нанести удар первой, пока не случилось непоправимое. Иначе тебе не выжить. Верно, малышка?
Ёко перевернулась на спину и уставилась в потолок.
— А я ему и не доверяю.
— Э-э?
— Моя проблема сейчас в том, что я не в состоянии двигаться и что-либо предпринять по этому поводу. Если я уйду до того, как смогу вновь полностью владеть мечом, я просто достанусь первому же йома на обед.
Не говоря уже о том, что рана на её правой руке была очень тяжёлой. Даже продержав весь день камень в руке, у неё не хватало сил даже на то, чтобы просто удержать меч.
— У него ведь не займёт много времени, чтобы догадаться, что ты кайкъяку, а? И ты всерьёз решила, что можешь пока расслабиться? Да люди губернатора могут появиться здесь с минуты на минуту.
— В таком случае, у меня есть меч для разговора. С четырьмя или с пятью, как минимум, я справлюсь без проблем, а пока воспользуюсь обстоятельствами.
В этом мире нет никого, кто бы помог мне.
Но сейчас ей и в самом деле была нужна помощь. Пока она снова не сможет взять меч в руки. Пока к ней хоть немного не вернутся силы. До тех пор, ей требовались безопасный ночлег, еда и лекарства. Ёко понятия не имела, был ли Ракушун на её стороне, или нет, но, по крайней мере, сейчас он предоставлял ей то, в чем она так остро нуждалась. Пока она не удостоверится в противном, нужно использовать ситуацию в свою пользу.
— А может он подсыпает отраву в пищу? Как ты можешь знать, что лекарство настоящее?
— Я осторожна.
— Ага, думаешь, он тебя не перехитрит?
Голубая обезьяна вытаскивала на поверхность все её страхи и сомнения. Изучать их, один за другим, было похоже на какое-то упражнение в самоанализе.