— Не говоря уже об уме, сообразительности и хорошем характере.
Ёко вежливо рассмеялась.
— Ну, конечно.
— Но все эти качества не превратят меня в полноценного человека; и сколько бы времени не прошло, я всегда останусь им лишь наполовину. Таким уж я родился, и никогда не смогу быть нечто большим, чем получеловек. Но разве я виноват в том, что не в силах изменить?
Ёко слегка кивнула в ответ. Ей было несколько затруднительно понять, к чему он клонит, но пока это никоим образом не утишило её подозрений.
— То же самое верно и по отношению к кайкъяку. Я не могу одобрить то, что кайкъяку убивают только потому, что они кайкъяку.
— Разумеется.
Ракушун почесал большие ушки.
— Знаешь, что такое дзёсё? Это областная академия. Я был лучшим в своём классе и учителя дали мне рекомендации в провинциальный университет. Если бы я его закончил, то смог бы стать государственным чиновником.
— Область больше графства?
— Больше чем префектура. Провинция состоит из нескольких областей, хоть и точное количество их может быть разным. Каждая область насчитывает около пятидесяти тысяч семейств с соответствующим населением, и он делится на четыре префектуры по двенадцать с половиной тысяч семейств. Соответственно, каждая префектура состоит из пяти графств.
— Гм, — Ей было тяжело представить себе такое количество, как пятьдесят тысяч.
— Да я и в областную академию попал только благодаря бесконечным прошениям, которые постоянно подавала моя мама, чтобы меня приняли. Я знал, что если буду хорошо учиться, то смогу поступить в университет и стать чиновником. Из-за того, что я получеловек, я не получу надел, но и без него я мог бы безбедно прожить таким образом. Но, как оказалось, ханджю не принимают в провинциальный университет.
— Ох.
— Чтобы оплатить моё обучение в областной академии, матери пришлось продать собственный надел.
— И что теперь?
— Теперь она работает наёмным фермером, обрабатывает землю, взятую внаём у богатых поместий в округе.
— Поместий?
— Поместья выделяются управителями общественных земель. После официального разрешения от правительства, новая, отданная под пахоту земля называется поместьем. В любом случае, лишь моя мама может обрабатывать землю — я не могу. Люди не могут позволить себе нанять ханджю, слишком высокие налоги.
Ёко удивлённо склонила голову.
— Это ещё почему?
— Среди ханджю есть и такие, которые напоминают медведей или коров, они намного сильнее обычных людей. Но на самом деле, это сводится, в общем-то, к тому, что Император просто не любит ханджю. Вот и всё.
— Да уж, не повезло вам.
— Он не ненавидит нас так сильно, как кайкъяку. Например, не могу сказать, что нас арестовывают, казнят и тому подобное, но нас не включают в официальный реестр. Поэтому нам не полагаются ни надел, ни работа. Моя мама вынуждена обеспечивать нас обоих, оттого-то мы так бедны.
— А-а.
— Я бы очень хотел найти работу, — сказал Ракушун, указывая на кошелёк, висевший у него на шее. — Это все деньги, что моя мама успела скопить для оплаты моего обучения в университете в Эн. Там принимают даже ханджю в лучшие университеты, и они могут стать важными лицами. Меня могут признать как законного гражданина, выделить мне надел и зачислить в реестр. Ну, я и подумал, что если отправлюсь в Эн вместе с тобой, то смогу, хотя бы, найти себе работу.
Ну, вот тебе и чистосердечность, цинично подумалось Ёко. Конечно, в этом не было злого умысла, но и никакой самоотверженной помощи.
— Ну да, теперь всё ясно.
В её голосе прозвучала такая колкость, что Ракушун даже приостановился на мгновение и посмотрел на неё, но, в итоге, сдержался и промолчал.
Ёко больше ничего не сказала. Понятное дело, все заботятся, прежде всего, только о себе. Проанализируй хоть немного какой-нибудь благой поступок, и, несомненно, обнаружишь в нём личный интерес. Поэтому она даже не собиралась ставить это Ракушуну в вину.
Разумеется, подумала про себя Ёко. Поэтому-то мы и предаём друг друга, стремясь добиться своей цели. Неважно, кто ты такой, невозможно прожить, постоянно думая и заботясь о других.
В тот же вечер они добрались до города Какураку, по величине равному Касай.
Ёко уже путешествовала ранее с человеком из этого мира, но теперь у них были куда более скудные средства. Еду приходилось покупать в придорожных лавчонках, а ночевать в самых дешёвых трактирах. Одна ночь стоила пятьдесят сен, и за такую цену можно было лишь снять койку в большой общей комнате, разделённой перегородками. Поскольку всё это было за счёт Ракушуна, Ёко была не вправе жаловаться.