В его голосе прозвучали жёсткие нотки. Взглянув на Ёко, он пошевелил усиками, и тут же свесил их вниз.
— Ты так далека от меня теперь, Ёко.
— Я…
— Если так оно и есть, то вовсе не я должен был тебе всё это рассказывать. Ёко, я даже не должен обращаться к тебе по имени. — Он встал на ноги. — Если мы предположим, что всё это правда, то чем быстрее мы сможем увидиться с Эн-о, тем лучше. Вместо того, чтобы идти в Канкъйу, будет намного быстрее доложить о происходящем в ближайшую канцелярию. Речь идёт о делах чрезвычайной важности.
Говоря, Ракушун стоял к ней спиной. Повернувшись, он произнёс.
— Это было длинное путешествие, и я знаю, как вы устали. Поэтому, я предлагаю, вместо Канкъйу, попросить убежища прямо здесь, через местные власти. До тех пор же, пока мы не получим официального подтверждения от Эн-о, мы можем, с вашего соизволения, поселиться в местном трактире.
Он поклонился ей до земли. Это было жалкое зрелище.
— Я это всего лишь я, — сказала Ёко.
— Несомненно, так оно и есть.
— Я… — Её голос дрожал от гнева. — Я та же, кем была всегда, не более! Я никогда не была ни кем, кроме как сама собой. Зови меня хоть Императрицей, хоть кайкъяку, ко мне это не имеет никакого отношения! Ракушун, ты тот, с кем я прошла весь этот путь!
Ракушун по-прежнему продолжал стоять, повесив голову, из-за которой виднелась его печально согнутая спинка.
— И что теперь? Ничего ведь не изменилось! Я считала тебя своим другом. Если стать Императрицей означает, что мы больше не можем быть друзьями, мне этого и даром не надо!
Ответа от её маленького спутника по-прежнему не последовало.
— Да это же просто на просто дискриминация. Ты относился ко мне как к равной, несмотря на то, что я была кайкъяку. А теперь уже нет, поскольку я какая-то там царственная особа?
— Ёко…
— Вовсе не я далека от тебя, а только твои чувства. Между мной и тобой не более двух шагов.
Ёко указала ногой на расстояние между ними. Вот и всё, — подразумевала она.
Ракушун посмотрел на Ёко, пощипывая лапкой шерстку на грудке и слегка потряхивая усиками.
— Я не права, Ракушун?
— Для меня это три шага.
Ёко, не удержавшись, расплылась в улыбке.
— Прости меня, — протянув лапку, Ракушун взял её за руку. — Прости.
— Всё в порядке, это мне нужно извиняться. Я тебя впутала в такие передряги.
Её преследовали. Если Ракушун говорит, что она Императрица, должно быть, так оно и есть, и это, наверное, служит подоплёкой этому преследованию.
Черные глазки Ракушуна наполнились смехом.
— Ну, я же пришёл в Эн по своим корыстным причинам, так что, не стоит себя винить.
— Ох, сколько же тебе пришлось из-за меня вынести.
— Да ничего страшного. Считай я тебя такой уж обузой, в жизни с тобой никуда не пошёл бы. Если бы мне было так уж невыносимо, отправился бы обратно домой.
— Но ты был даже ранен из-за меня.
— Я знал, что будет нелегко, и я знал, что будет опасно. Но я решил, что остаться с тобой того стоит, и остался.
— Ты хороший человек, Ракушун.
— Может и так. Но мне думается, что я просто чувствую себя намного лучше рядом с тобой, смотря в лицо опасности, чем глядя ей в затылок одному.
— Да брось. Ты ведь и подумать не мог, насколько это будет рискованно?
— Ну, в данном случае, мои ожидания несколько не соответствовали действительности. Но это моя вина, а не твоя.
Ёко смогла лишь молча кивнуть в ответ. Сжимая в руке его маленькую руку, до неё неожиданно дошла вся значимость совершённого им поступка, и на неё нахлынуло чувство вины и раскаяния.
Вероятно, Ракушун совершил преступление, предоставив убежище кайкъяку. Йома, преследующие её по пятам, скорее всего, могли подвергнуть атаке и его жилище после их ухода. Прощаясь с матерью, он сказал ей:
— Ты такая сильная, Мама. Я уверен, что с тобой всё будет в порядке. — Трудно было не уловить в этих уверениях опасения о том, что её могут посетить всё те же преследователи, или ещё какая другая напасть.
Ёко, притянув Ракушуна к себе, прижалась к его мягкому, пушистому тельцу. Не обращая внимания на его прерывистые крики протеста, она зарылась лицом в пепельно-серый мех. Он оказался таким мягким и приятным, как она себе и представляла.
— Я ужасно сожалею, что испортила тебе жизнь. И ужасна благодарна.
— Ёко.
Она отпустила взъерошенного Ракушуна.
— Извини, что-то я расчувствовалась.
— Всё в порядке, — ответил тот, неуклюже пытаясь разгладить помятую шёрстку.