Маркграф повернулся и бросился к своей усиленно охраняемой спальне. Нужно закончить собирать вещи. Саладин был настолько добр, что позволил ему остаться на ночь. Завтра ему выделят почетный караул, чтобы проводить на территорию крестоносцев. Возможно, когда он вновь окажется среди своих, ему все-таки удастся найти выход из этой ситуации.
Потерпевший крах аристократ покинул коридор и даже не оглянулся. Он не заметил, как из тени показалась фигура.
Маймонид наклонился и морщинистыми руками поднял нефритовое ожерелье. Пристально вгляделся в еврейские буквы, выгравированные на амулете, потом поднял глаза. По щекам раввина катились слезы горя и ярости, когда он смотрел в ту сторону, где скрылся предатель-маркграф, оказавшийся настоящим чудовищем.
Глава 63
ЖАЖДА ОТМЩЕНИЯ
Маймонид закончил пересказывать Саладину то, что ему ненароком довелось услышать. Раввин намеренно излагал содержание разговора спокойным и бесстрастным голосом. Он изо всех сил пытался скрыть ужасное смятение, царившее в его душе после того, как он обнаружил ожерелье своей покойной сестры.
Раввин ни на секунду не сомневался, что оно принадлежало Рахиль. Амулет был уникален, вырезан из настоящего нефрита, который он купил у редкостного китайского торгового каравана, который с большой помпой прибыл в Каир за несколько недель до свадьбы Рахиль. Маймонид самолично написал на амулете эти священные буквы имени Божьего «YHWH» тем же самым пером, которым работал, когда заканчивал расшифровку свитков Торы в конце обучения. Ожерелье было на шее Рахиль в тот ужасный день, когда головорезы Рено напали на караван. Когда весть о ее смерти достигла Каира, раввин дал ужасную клятву, главнее даже данной ранее клятвы Гиппократа. Маймонид поклялся, что, если он когда-нибудь узнает, кто забрал у него Рахиль, месть его будет страшна — перед ней поблекнет месть Иисуса Навина[69] ханаанитам. И сейчас, двенадцать лет спустя, Бог-насмешник посылает убийцу сестры прямо к нему в руки, но под защитой дипломатической мантии. Что ж, когда султан узнает о новом предательстве Конрада, последний лишится и этого щита.
Султан с серьезным видом выслушал Маймонида. Раввин заметил, что у Саладина покрасневшие, припухшие глаза; он знал, что это не от бессонных ночей или естественной усталости, вызванной бременем власти. Недавно прибыло известие о великой трагедии, постигшей семью Айюбов. Любимый племянник султана Таки-ад-дин, который после падения Акры ушел из дворца в добровольное изгнание, умер от тифа в лагере возле Армении. Эта новость, словно удар молнии, подкосила султана и его брата аль-Адиля. Иерусалимский дворец погрузился в траур. Утрата была вдвойне невосполнимой, потому что Таки-ад-дин согласился вернуться — он вынес наказание, — чтобы помочь своему дяде в обострившемся военном конфликте. Султан пребывал в мрачном расположении духа, и сейчас было совершенно неподходящее время, чтобы сообщать о предательстве Конрада, но Маймонид поймал себя на том, что его внутренние демоны молчать не будут.
После того как раввин закончил доклад, Саладин кивнул и пожал плечами. Он вернулся к документам, которые изучал, когда Маймонид явился с новостью о намерении маркграфа вновь заключить союз с христианами.
— Ты был прав, когда говорил об этой ящерице, — согласился он, явно не проявляя интереса к беседе.
Равнодушие султана привело Маймонида в замешательство, однако он решил не отступать.
— Мы могли бы воспользоваться ситуацией в свою пользу.
Саладин, продолжая читать, махнул рукой раввину, чтобы тот говорил дальше.
— Что ты предлагаешь?
Маймонид был рад, что провел небольшое расследование, прежде чем докладывать султану. Предварительная подготовка обычно окупается.
— Конрад уже послал к Ричарду герольда с предложением, — произнес раввин, наклоняясь к султану. — Мои шпионы сообщили, что эти двое договорились встретиться через несколько дней.
Саладин отложил бумаги и взглянул на старого лекаря. Казалось, его совершенно не заботил внезапный поворот судьбы. А может, он просто уже к ним привык. Ход всей войны менялся каждый день, если не сказать каждый час.
— Ты полагаешь, что нам стоит поговорить с Конрадом до этой встречи? — учтиво поинтересовался султан, но по его тону было ясно, что подобный шаг не принесет никаких результатов, когда речь идет о таком извечно вероломном человеке, как маркграф де Монферрат.
Маймонид затаил дыхание. Он никогда не произносил слов, которые теперь вертелись у него на языке. И он молил Всевышнего, чтобы они больше никогда не слетали с его губ.