Или они у Роже, юноши с дряблым, ослабленным эфиром телом?
У Нины или же у госпожи Куше?
Во всяком случае, есть место, откуда можно все видеть: это квартира Мартенов.
И была женщина, что бродила по дому, подслушивая у каждой двери.
«Надо мне навестить старую Матильду», — подумал Мегрэ.
Но когда на следующее утро он пришел на площадь Вогезов, его остановила консьержка, разбиравшая почту (большая стопа писем в лабораторию, и только несколько для остальных жильцов).
— Вы идете к Мартенам? Не знаю, правильно ли вы поступаете. Этой ночью госпожа Мартен тяжело заболела. Пришлось вызывать врача. Ее муж словно с ума сошел.
Глава 6
Температура сорок
— Тише! Она уснула. Заходите, пожалуйста. — Мартен с подавленным видом впустил в квартиру Мегрэ.
Хозяин был озабочен тем, что предстал перед посторонним в неглиже, с отвислыми зеленоватыми — это свидетельствовало о том, что он их красит, — усами, озабочен тем, что в квартире царил беспорядок.
Мартен провел бессонную ночь, чувствовал себя разбитым, плохо реагировал на окружающее.
На цыпочках он подошел к двери в спальню, в которой можно было видеть ножку кровати и стоящий на полу таз, и прикрыл ее.
— Консьержка вам уже сказала? — прошептал он, бросая беспокойные взгляды на дверь. За это время он Успел выключить газовую плитку, на которой разогревал кофе. — Чашечку кофе? — предложил он.
— Спасибо. Я зашел ненадолго. Мне хотелось узнать о здоровье госпожи Мартен.
— Вы очень любезны, — сказал Мартен. — Какой кошмар эти приступы!
— И часто они случаются у госпожи Мартен?
— Нет, редко. И главное, не такие сильные! Она ведь очень нервная. — Мартен посмотрел на него взглядом побитой собаки, едва выдавив из себя признание: — Я вынужден ее оберегать. Одно возражение — и она уже в ярости!
— Вчера вечером у вашей жены были неприятности?
— Нет, нет…
Он задыхался, с испугом озираясь.
— Заходил к ней кто-нибудь? Сын, к примеру…
— Нет. Сначала пришли вы. Потом мы пообедали. Затем…
— Что затем?
— Ничего! Не знаю… Все произошло само собой. Она ведь такая чувствительная. И столько пережила!
Думал ли он о том, что говорит? Мегрэ казалось, что Мартен болтает для того, чтобы убедить в чем-то самого себя.
— В принципе, что вы сами думаете об этом преступлении?
Мартен выронил из рук чашку. Неужели у него тоже не в порядке нервы.
— Почему я должен об этом думать? Уверяю вас… Если я что-то думаю, то я…
— Вы?
— Не знаю! Но это ужасно. И все произошло в тот момент, когда на службе так много работы.
Он провел своей худой рукой по лбу, сообразив, что ему надо собрать осколки чашки. Долго искал тряпку, чтобы вытереть пол.
— Если бы она меня послушалась, — сказал он, — мы не жили бы в этом доме.
Ясно, что он боялся. Его терзал страх.
— Вы ведь, господин Мартен, человек смелый и честный?
— Тридцать два года службы и…
— Значит, если бы вы знали что-либо, что могло помочь правосудию найти виновного, вы сочли бы своим долгом сообщить мне об этом?
— Разумеется, я бы сообщил… Но мне ничего не известно. Я сам бы хотел узнать. Ужас какой-то, а не жизнь!
— Что вы думаете о своем пасынке?
Мартен удивленно взглянул на Мегрэ:
— О Роже? Это…
— Бездельник, не так ли?
— Клянусь вам, он неплохой парень… Во всем виноват его отец. Моя жена всегда говорила, что нельзя давать столько денег молодым людям. И она права! Я тоже думаю, что Куше делал это не от чистого сердца, не из любви к сыну, к нему он был безразличен. Он давал деньги, чтобы избавиться от него и успокоить свою совесть.
— Совесть?
— Он же дурно поступил с Жюльеттой, не правда ли? — спросил он вполголоса.
— Жюльеттой?
— Да, моей женой… Своей первой супругой… Что он для нее сделал? Ничего! Обходился с ней, как со служанкой. Но она же помогала ему в трудные минуты. А позднее…
— По-видимому, он ей ничего не давал? Однако она снова вышла замуж.
Мартен покраснел. Мегрэ с жалостью и удивлением смотрел на него. Он понимал, что этот человек был ни при чем в этой потрясающей ситуации. Мартен лишь твердил то, что должен был сотни раз слышать от своей жены.
Куше был богат. А она — бедная… Значит…
Вдруг Мартен прислушался:
— Вы что-нибудь слышали?
Какое-то мгновение они молчали. Из соседней комнаты донесся едва различимый зов. Мартен открыл дверь.
— Что ты там ему болтаешь? — спросила госпожа Мартен.
— Но… я же…
— Это ведь пришел комиссар? Что еще ему нужно?
— Комиссар зашел узнать о твоем здоровье.
— Проси. Подожди! Дай мне мокрую салфетку и зеркало. И еще расческу.
— Ты опять разволнуешься…
— Держи зеркало прямо! Нет, опусти. Даже на это ты не способен. Убери этот таз! Ах, эти мужчины! Стоит женщине заболеть, как дом превращается в конюшню.
Подобно столовой, комната была мрачной и скучной, плохо обставленной, забитой пыльными портьерами, старыми тряпками, выцветшими половиками, Мегрэ с порога почувствовал на себе пристальный, спокойный взгляд госпожи Мартен. Он заметил, как на усталом лице больной появилась слащавая улыбка.
— Не обращайте внимания, — сказала она. — Все в ужасном беспорядке! Это из-за приступа. — И она грустно посмотрела перед собой. — Но мне уже лучше. Мне надо завтра встать, чтобы быть на похоронах. Они ведь завтра?
— Да. Вы подвержены этим припадкам…
— Еще девочкой я страдала ими. Но моя сестра…
— У вас есть сестра?
— Были, даже две. Самая младшая тоже страдала от приступов. Она вышла замуж. Ее муж оказался негодяем и в один прекрасный день, воспользовавшись таким приступом, упрятал ее в психолечебницу. Через неделю она умерла.
— Не волнуйся! — умолял растерянный Мартен.
— Она сошла с ума? — спросил Мегрэ.
Черты лица у женщины стали резкими, в голосе зазвучала обида:
— Просто муж хотел от нее избавиться! Не прошло и полгода, как он женился на другой. Ведь все мужчины одинаковы. Ты им преданна, разбиваешься в лепешку…
— Умоляю тебя! — вздохнул муж.
— Я же не о тебе говорю! Хотя и ты не лучше других.
И Мегрэ внезапно почувствовал в ее словах как бы дуновение ненависти.
— Правда, если бы меня не было здесь… — продолжала она.
Разве не прозвучала в ее голосе угроза? Муж не знал, что делать. Ради приличия он отсчитывал в стакан по каплям микстуру.
— Доктор сказал…
— Наплевать мне на доктора!
— Все-таки ее надо принять. Держи! Пей медленно. Это не горько.
Она посмотрела на него, потом на Мегрэ и наконец выпила микстуру, как-то отрешенно пожав плечами.
— Вы в самом деле пришли только для того, чтобы справиться о моем здоровье? — недоверчиво спросила она.
— Я шел в лабораторию, когда консьержка сказала мне…
— Вы обнаружили что-нибудь?
— Пока нет.
Она закрыла глаза, словно демонстрируя свою усталость. Мартен уставился на Мегрэ, вставшего со стула.
— Ну хорошо. Желаю вам скорого выздоровления. Вам ведь уже лучше.
Она не сказала в ответ ни слова. Мегрэ просил Мартена не провожать его:
— Оставайтесь с ней, прошу вас.
Какой жалкий тип! Похоже, что он боялся остаться с ней наедине.
— Вы увидите, ничего не случится.
Проходя по столовой, он услышал в коридоре шорохи. И успел застать старую Матильду в момент, когда она возвращалась к себе в комнату.
— Здравствуйте, мадам.
Молча, со страхом она смотрела на Мегрэ, держась за ручку двери.
Мегрэ говорил тихо. Он думал, что госпожа Мартен подслушивает, ведь она была способна подняться и тоже стоять, притаившись у двери.